Дарио Тонани - Хроники ржавчины и песка

Начав читать первую страницу, страж песков нахмурился. Перед ним был список фамилий, и около каждой стояла буква и странный значок.

– Виктор! – позвал он. – Посмотри-ка сюда. Здесь имена всего экипажа Робредо. И рядом с каждым символ – никак не могу понять, что он означает.

Помощник вытянул шею, рассматривая страницу:

– Наверно, такой есть в каждом пневмошарнире. Может, что-то вроде учетной записи, которую нужно заполнить, если попадаешь на борт: указать фамилии выживших, звания и обязанности на материнском модуле и здесь, на Карданике.

– Да нет, Виктор, смотри – тут некуда что-то еще вписывать. По-моему, уже все заполнено. Символы означают что-то другое. – Он обвел глазами помещение.

– И что же?

– Не представляю. Не вижу логики. Вот, здесь есть и наши имена. Но значки рядом с ними отличаются от остальных. А ведь на Робредо кроме нас есть и другие офицеры.

– И что это значит? Может, список составлен по какому-то другому принципу, а не так, как принято.

Гарраско кивнул:

– Вполне возможно. – Закрыл книжку и положил обратно в ящик. – Попробуем разобраться, когда получше узнаем нашего хозяина.

Слева от кресел раздалось дребезжание – заработала конвейерная лента. Она совершила пару поворотов, исчезла за переборкой и закончила ход за спинками командирских кресел. Виктор и Гарраско развернулись как раз в тот момент, когда конвейер с грохотом ставил на поднос два тяжелых металлических котелка, к которым быстро присоединились такие же кружки и пара ржавых ложек. Несмотря на то, что поверхность была намагничена, одна из кружек упала на пол.

– Наш обед.

– Похоже на то.

Послышался металлический щелчок, конвейер остановился, и снова стало тихо. Гарраско подошел к подносу, взял ложку и принялся ее разглядывать:

– Масло, – сказал он, наблюдая за струйкой, стекавшей по пальцам. – С гигиеной тут неважно.

С потолка, в другой части комнаты, сорвалась капля. Гарраско поднял голову и посмотрел вокруг. Перевел взгляд на поднос с обедом. Открыл котелок и с удивлением обнаружил, что в нем пусто:

– Кажется, обедать еще рано. Да и воду пока пить нельзя, помнишь? – он снова сел в кресло и вытащил из ящика записную книжку. На кожаной обложке – несколько темных пятен. В конце наверняка остались чистые страницы.

– Смотри, что я нашел, – Виктор показал доску для шашек. Латунные фигурки были смазаны каким-то розоватым маслом.

– Да и правда, нужно отвлечься. Я сделаю несколько записей.

В полумраке за их спинами с труб на потолке упала еще одна капля.

Я не смог открыть дверь за грудой тюков. Хочу есть, мне не по себе. Мы вообще ничем здесь управлять не можем.

Временами, когда Карданик перепрыгивал через яму или забирался на дюну, внутри чувствовались толчки, но потом движение снова становилось плавным. Программа сразу корректировала параметры сцепления с песком и, выпрямляя пол или угол наклона кресел, смягчала любую неровность дороги. Каждое действие сопровождалось лязганьем металлических деталей, которое прекращалось, как только оптимальные настройки были выполнены. Они будто бы плыли в стакане с водой: даже если его наклонить, твое положение относительно поверхности жидкости не изменится. Только здесь этот процесс не был столь же бесшумным – как не был и таким естественным. Создатели пневмошарнира смогли лишь отчасти повторить поведение жидкости в изменяющем положение сосуде, но и это удалось благодаря технологиям в механике и производстве смазки, равных которым во всей известной вселенной не сыскать.

По-своему Карданик был почти идеальным, но слишком шумным и медленным, чтобы обеспечить комфортное путешествие. Однако даже грохот огромного количества балансиров, противовесов и стабилизаторов не помешал офицерам заснуть: их убаюкал стук ритмично падающих капель где-то в глубине помещения и тиканье часов, висевших над лобовым стеклом мостика. Это были звуки механизмов, которые и служили двигателями Карданика, как сердце служит двигателем кровеносной системы.

Пленники, настоящие пленники, в этой блестящей, обильно смазанной маслом латунной камере. Мы не понимаем принципов работы трех четвертей всех механизмов (и никак не можем ими управлять). Потолок, например, весь усеян трубами – подтекающими, в разводах от осадка и пятнах старой смазки. Я знаю – видел в Академии – у пневмошарнира бак с маслом располагается на крыше. Оттуда топливо спускается в канал, посылая живой импульс поршням и коронным шестеренкам. Но и на уровне пола есть маленькие баки, из которых смазка перекачивается небольшими паровыми насосами и циркулирует по кругу. Если вдруг масло и пар решат не взаимодействовать, мы здесь в буквальном смысле зажаримся. А ведь от этой тюрьмы ключей нет. Мы именно что пленники. ПЛЕННИКИ.