Леа Рэд - Цветы в Пустоте. Книга 1

– Скажи еще, что тебе не нравится. Руки в стороны.

Он подчинился, раскинув руки ладонями вниз – чтобы заранее вцепиться в простынь. Но не от боли, а от того, что подобными поцелуями Аргза начал покрывать все предоставленное ему тело – чуть прикусывая кожу, вбирая ее губами и оставляя цепочки вызывающих красных следов, вылизывая сгибы локтей и ключицы. В последнее время это стало у пирата любимым развлечением – и обязательно, чтобы при этом Сильвенио держал руки широко раскинутыми, потому что именно в таком положении тот сильнее всего ощущал свою беззащитность. Сильвенио понимал, зачем Аргза это делает: он приучал его подсознательно доверять ему, не закрываться, не защищаться от него, показывая, что не причинит ему вреда. Сильвенио понимал и то, что вред ему все равно так или иначе причинят, что эта мнимая безопасность – всего лишь иллюзия. И если инстинктивно он уже готов был ему довериться (инстинктам нужен был только один довод: открытый живот не атакуют – значит, друг), то разумом он по-прежнему боялся Аргзы.

Честно говоря, Сильвенио не знал, нравится ему это или нет. Та гамма самых разнообразных контрастирующих между собой ощущений, которая открывалась ему в результате таких вот манипуляций пирата с его телом из-за излишне острого восприятия, не позволяла определиться с собственным отношением к происходящему. Не «больно», не «приятно», не «возбуждающе», не «противно» – он никак не мог описать это заурядными словами. Единственное, что он мог сказать, – от всех этих ощущений у него неотвратимо кружилась голова, и еще ему становилось от них душно и как-то… стыдно.

– Сир… скоро рассвет… Я думаю, вам все-таки нужно выспаться… Вы говорили, что нам предстоит сегодня очень важное дело, и я дерзну предположить, что это дело – Прием в честь Дней Мира…

Аргза коснулся языком его живота, посылая по его телу что-то вроде безболезненного разряда тока, и Сильвенио замолкнул с протяжным выдохом. В глазах у него помутнело. За эти несколько лет (точное количество Сильвенио запретил себе считать), прошедшие с того дня, когда Аргза против воли сделал его взрослым, пират так и не прекратил водить его к себе спальню так часто, что тот почти не ночевал в собственной комнате. Зато – зато довольно скоро ему наскучило иметь безвольное тело, и он раз за разом ставил эксперименты над его чувствительностью, изводя ласками. Тем более что он теперь старался быть с ним осторожен – после того случая, когда у Сильвенио один раз включился Контроль, и он до конца ночи не чувствовал вообще ничего. Контроль был чем-то вроде встроенной в организм эрландеранцев системы защиты: он автоматически включался, когда интенсивность болевых ощущений превышала допустимый предел, и напрочь отрубал почти все нервные окончания, кроме необходимых для продолжения нормальной деятельности. У Сильвенио Контроль впервые включился где-то на четырнадцатом году жизни – до того он просто терял сознание от боли. Взгляд у него при этом становился пустым и равнодушным, а Аргзе этот взгляд ужасно не нравился, и потому он теперь старался доводить его до Контроля как можно реже. Любимой пыткой его теперь было вот так вот распластывать его руки в стороны и покрывать тело поцелуями, но при этом еще он обычно заставлял вслух повторять конституции каких-нибудь дальних народов (Сильвенио читал их на досуге просто так, из необходимости постоянного получения новой информации) – ему забавно было наблюдать, как тот постепенно начинает краснеть и сбиваться. Для варваров, правда, такие игры были нетипичны, но Аргза почему-то все равно оставался доволен: похоже, ему нравилось выводить его из обычного покорного оцепенения. Может быть, он просто не любил тех, кто оставался к нему равнодушен – это объяснение подходило больше всего. Правда, почему он вместо этого не пошел более легким путем и просто не променял его на какого-нибудь более умелого подчиненного, до сих пор оставалось загадкой.

– Ты вытянулся что-то, – заметил Аргза невпопад, хозяйски осматривая его ноги. – Полтора года назад твои ступни в таком положении мне едва доставали до колен. Слишком быстро растешь. Мне не нравится.

– Эрландеранцы живут обычно от трехсот до четырехсот лет. У Хранителей Знаний срок жизни в два раза меньше, потому что на наш мозг всегда несравнимо больше нагрузки, чем на мозг обычного человека. Также влияние на процесс роста и старения имеет и испытываемый стресс. Вам напомнить, что до встречи с вами мне никогда не снились кошмары? Рядом с вами я расту и старею примерно с той же скоростью, с которой старели жители Старой Земли.