Вероника Черняховская - Лебединая песня

Я в шоке

И я

Мама, что, настолько известна?

Да уж, известнее меня

Их обоих окутала волна тепла и комфорта. Почти полноценное чувство защищенности снова захлестнуло двойняшек, впервые, за последнее время. Стрельба снаружи перестала их беспокоить, потонув в этом прекрасном потерянном чувстве.

Она же в Альянс часто ездила

Домой

К своему отцу-императору, вроде бы

Почему нас отправили в помещение отдельное от мамы

– Мамá! – вопросительно подал голос Валь, завысив интонацию в конце и вызвав удивленные взгляды сотрудников посольства.

Гранд Принцесса проводила взглядом солдата консульства, уводящего ее детей в глубину здания.

******************

Як чобе мович цо сам не разумен – выдохнул Валь на ухо сестре, прислушиваясь к пока далеким взрывам на улице.

Наступила глубокая ночь, но на территории консульства никто не спал. Сменялись часовые, то и дело поступала новая информация по поводу граждан Альянса, находящихся на Стане, охваченном беспорядками. Задерживался транспорт с женой и детьми генконсула. К полуночи стало известно, что их кортеж был расстрелян восставшими станцами. Самопровозглашенное революционное правительство заблокировало доступ в центр города. Они оказались отрезаны от путей отступления, – Аймат приняла на себя руководство генконсульством Альянса. Освободившись после ряда срочных совещаний со столицей и Враном поздней ночью, Гранд Принцесса отправилась на поиски детей.

Сын и дочь заснули в приёмной. Они сидели на стульях: Валя положил голову на колени Дианы, а она склонилась сверху на него. Они всегда так спали в поездках. Диана подняла голову, широко зевнув и вопросительно посмотрела на мать:

– Идемте, – кивнула им Гранд Принцесса.

В глубине здания расположили персонал консульства и их семьи. Фоновый шум казался детям суетливо трусливым, надуманным, с целью изгнать тревожную тишину. Все обсуждали информационную блокаду, связанную с бомбардировкой генераторов. У мятежников связь осталась, судя по отрывкам разговоров вокруг. Базу миротворцев взяли штурмом, и все служащие оказались перебиты. Альянс и Вран замерли в тревожном ожидании.

Двойняшки тревожно прислушивались к речи на всеобщем вокруг. Брат с сестрой вертелись на выделенном для них одном кресле, стараясь уловить малейшую крупицу информации. Гранд Принцесса отстраненно наблюдала, как кивала своим мыслям Диана, и как шевелятся губы Валя в попытке вспомнить неизвестные термины. Наконец тревожные разговоры вокруг начали потихоньку затихать. Паники не было, но эта странная неизвестность тишины, которую она чувствовала каждой клеткой своего тела, заставляла ее быть всё время настороже. Они сочли появление Гранд Принцессы признаком близкого спасения; у нее всегда был план. Эвакуация назначена через три дня, если Вран не сумеет за это время подавить мятеж, начавшийся с демонстрации шлядовцев. Шлядевцев, вооруженных передовым оружием Альянса, судя по донесениям, часть которых ей позволили прослушать.

Аймат села на подлокотник кресла, рассеянно изучая небогатую мимику детей. Они не заснут: за внешним спокойствием читалась явная для неё активная мыслительная деятельность. Оба анализировали ситуацию по имеющимся у них крупицам данных. Судя по каменно отстраненным физиономиям «прогноз погоды» был, на их взгляд, неутешительным. Она была склонна с этим согласиться, – и Гранд Принцесса тихо запела им родезийскую колыбельную, как в детстве, сдержанно улыбаясь, смотрящим на нее людям в приемном зале генконсульства. Аймат знала, что дети на выработанном в детстве инстинкте, заснут. Дукай всегда несли надежду окружающим. Это тоже была их работа:

– Ястреб, птица гордая,

Смелый, может, твоя песня ему желанна,

Гордый ястреб, что к сыну моему слетел,

Военную песню ему запел, – Гранд Принцесса подумала о своем брате, застрявшем в немертвом состоянии и ждущим ее возвращения для продолжения лечения. Не такой доли она желала своему сыну. При всем уважении к канону, Гранд Принцесса никогда не верила в судьбу, – она набросила свое светлое пальто на прижавшихся друг к другу детей, сплевших конечности в единое целое. Диана внимательно смотрела, как мать отступила обратно во тьму, чтобы раздать указания об обороне посольства.

“А прах мой разлетится,

И не было меня”.

В пауке вирусно распространилась запись, на которой гипана Марецкая обращалась к своей интеллектуальной аудитории впервые с чем-то напоминавшим просьбу: