Наталья Эзер - Таурус. Том первый

Ближе к центральной дороге находилась мастерская, из темноты которой солнечные лучи выхватывали разобранный скутер-антиграв и множество деталей, композитных материалов и ящиков, очевидно ранее привезенных с базы. Финальным аккордом прозвучала уже ранее замеченная Белых огромная тарелка антенны, расположенная на тридцатиметровой ферме прямо за поселением.

Две девушки и один подросток выскочили на дорогу и принялись шептаться. Однако за спинами молодежи скоро появился мужчина в капюшоне и шикнул на них. Девица, что была постарше, недовольно посмотрела на него, демонстративно положила руки в браслетах на пояс и оценивающе посмотрела на Дарью. Вероятно, она воспринимала ее как потенциальную конкурентку либо как источник бед. Не все были рады чужакам в этой деревне. В большинстве же своем народ с любопытством смотрел на гостью, а Белых смотрела на них, поражаясь увиденному – всё, абсолютно всё здесь было эклектично: прогресс странным, непостижимым образом сочетался со стариной, отсталость соседствовала с современными технологиями, самобытность переплеталась с обезличенной современностью.

Ахмед дал какие-то поручения подошедшим к нему мужчинам. Двое приняли у него налуч и бластер и принялись стаскивать с хаура добытые туши; другие двое тут же разбежались – один понесся в сторону многоэтажки, возможно, за местным лекарем, второй поспешил внутрь дома-мечети.

Внезапно из мастерской появился юноша совершенно колоритной внешности. Высокий, статный, лицом он походил на Ахмеда, но был куда ярче. В чертах его улавливалось что-то и от черкеса, и от турка, и от араба – трудно было определить его национальную принадлежность, как и многих, живущих в Адыкере. Нынешние жители, хотя и являлись потомками выходцев с Аравийского полуострова, все же имели смешанную кровь, так как их праотцы принадлежали разным народностям. Более того, живя на Таурусе, адыкерцы интенсивно накапливали генетические изменения, поэтому обобщенное название «арабы», которое дали им экспедиционеры, было, мягко говоря, неверным.

Юноша был одет в длинную рубаху с разрезами по бокам, на бедре сверкал застежкой увесистый ремень с навешенными чехлами, штаны свободного кроя были заправлены в кожаные ботинки с высоким голенищем и неожиданно широкой подошвой, позволяющей с легкостью шагать по песку и не вязнуть в нем. Густые каштановые волосы, собранные в хвост, незамысловатый кулон на шее, черная татуировка в полукельтских мотивах на левом плече – все это привносило в образ молодого человека еще больше экзотичности. Взяв хаура под уздцы, он обернулся к Дарье, и в эту минуту она увидела, что глаза молодого человека имели насыщенный аметистовый цвет, а в лучах светила и вовсе становились лиловыми.

Ахмед представил девушке молодого человека:

– Это мой брат Бату, он младший из Фалихов, сын хакима, любитель звездолетов и техники, – при сих словах мужчина многозначительно повел бровью. – Он еще надоест вам…

Бату спокойно отреагировал на слова брата и снова налепил взгляд-печать на девушку. Обернувшись к нему, Ахмед почтительно назвал имя гостьи, добавив «ханум», что означало «госпожа», и в паре фраз коротко сообщил брату о произошедшем в пустыне. Бату выслушал его и ответил что-то на арабском, при этом его голос и движения выдавали странную силу и энергию. Фалих-старший кивнул в знак согласия и предложил Дарье пройти в центральное здание, где летчице уже готовили комнату.

Они побрели вперед. Ахмед воодушевленно рассказывал летчице о поселении, Бату же в молчании вел за собой хаура и часто останавливал взгляд на Белых, но довольно быстро Дарья поняла: в противовес жителям деревни его интерес был иным, это было не праздное любопытство и не любопытство от незнания, во взгляде его присутствовало нечто хищническое; смотрел он жадно, словно пытался запомнить каждую черту гостьи, «прощупать» ее нутро, узнать ее помыслы. Его глаза цепко улавливали сбитое от боли дыхание Белых, отмечали каждый элемент ее летного костюма от сложно устроенного динамического «воротника», куда прятался складной шлем, до резной подошвы ее ботинок. Вместе с тем, в манере Бату держаться проявлялись юношеская необузданность и апломб, что наталкивало Дарью на мысль о психологической незрелости Фалиха-младшего.

Уловив чрезмерный интерес брата к Белых, Ахмед сделал замечание на арабском, потом указал в направлении севера и что-то велел Бату. Фалих-младший препираться не стал, лишь горделиво приподнял подбородок, глядя сверху вниз на брата и подчеркивая таким образом свое преимущество в росте, словно бы в статусе. С едва обозначенной улыбкой он взглянул на Дарью, поклонился всем и повел хаура в стойло, чтобы напоить. Некоторое время Ахмед смотрел ему вслед, во взгляде его не было озлобленности на брата, но улавливались тревога и досада.