Н. А. Лето - Космическая цена [litres самиздат]

– И пусть сейчас их флаги давно сняты со штандартов, но их подвиг живёт в наших сердцах. – На экране, расположенном за его спиной начался отчёт с шестидесяти секунд. – Мы с вами потомки великих, мы с вами великие. И именно поэтому именно Новая Империя первая в этом мире будет той, кто подчинит себе время и пространство.

Двадцать.

– Этот день войдёт в историю так же, как и первый полёт человека на огромной железной машине в безграничную черноту космоса. – На экране крупным планом появилось лицо космонавта, который ослепительно улыбался.

Восемь.

– Да восславится Новая Империя, покорительница просторов вселенной! – Как только Каркаров закончил свою фразу, во всём здании началась ощутимая тряска, а сидевший в кабине модуля молодой космонавт осветился синеватым светом.

Всё закончилось через пару секунд, но в воздухе звонили искажённые металлическим звоном легендарные слова "Поехали!".

5 апреля.

– Игорь? – высокая рыжеволосая девушка смотрела в запотевшие от неожиданных для такого времени года морозов окна.

В телефонной трубке раздавались гудки. Один. Два. Три. "Вы переключены на автоответчик", проинформировали нейтральным голосом рыжеволосую, а после Маша услышала и запись с голосом своего гражданского мужа: "Вас приветствует Игорь Каркаров, прошу, оставьте ваше сообщение здесь, наши операторы, к сожалению, не поддерживают связь в созвездии пса". Его голос был веселым, и девушка невольно улыбнулась, она любила его шутки, только последние полгода с ней он не шутил. И видела она его, дай бог, при благоприятном стечении обстоятельств хотя бы раз в неделю. Хотя толку от этих встреч не было: очередная ссора, очередная гематома. Накатывающие воспоминания вновь заставили слёзы собраться в уголках её болотного цвета глаз.

Сегодня Каркаров тоже не придёт. В её день рождения. И даже не позвонит. А кроме него и некому, она осиротела в детстве, воспитывалась с Северской богадельне и не надеялась ни на что большее, чем службы послушницы или голодной смерти, но за пару месяцев до её выпуска в храм вошёл он. Высокий брюнет с серыми, как небо Северной столицы, глазами, спасший её из обречённого мира и заменивший собой этот же мир. Ей было семнадцать, ему как выяснилось позже тридцать. Он был космонавтом, Маша никогда их не видела и даже не знала, чем занимаются люди их профессии. Матушка настоятельница говорила, что они оскверняют сам замысел творца, пытаясь дотянуться до него, порвать его идеально сплетённый мир. Тогда юная Керченская не могла поверить, что Каркаров, человек, который приносил ей маленькие букетик из ландышей и коробки конфет из белого шоколада, может быть плохим.

Может. Сейчас она знала это. И длинные рукава, подол платьев до пят и высокие воротники были этому подтверждением. Она устала, очень устала.

Мария охватила живот руками, она решила, что с неё хватит. Двенадцатого апреля, о значимости которого он вечно говорил ей, попрекая, станет и для неё знаменательный днём. Её последним днём. Ведь смысл жить в мире, который тебя не любит, если ты, как не пытайся изменить его не можешь?

11 апреля.

Каркаров младший, одетый в классический тёмно-синий костюм поднимался к кабинету своего отца. Завтра, ровно в девять часов утра стартует "Сеть"—3031. Игорь сжимает губы в тонкую полоску, его обычно приветливое лицо, которое располагает к себе большинство людей, сейчас пугает. Каркаров-младший презирает своего отца. За всё. За нелюбимую работу. За вечный контроль. И за самое главное – документ о наследовании, который он заставил подписать его по дурости в его семнадцать лет. Перед тёмно-серыми глазами космонавта проекта "Сеть" мелькают ключевые позиции документа, который он за последние три года прочёл более сотни раз.

"Имущество, принадлежащее потомкам семьи Каркаровых в ходе неисполнения позиций договорённости переходит в полное распоряжение ныне признанному главе семьи, в силу исключения потомков из рода (далее И.Н. Каркаров – потомок, Н.А. Каркаров – глава)"

Парень, работающий секретарём руководителя космодрома "Нот", привычно улыбаясь, хотел завязать разговор с Игорем, но уводив его взгляд, с перепугу выронил пустую чашку из-под кофе.

– Шеф у себя? – Каркаров-младший заставил себя улыбнуться, но видимо вышло это более похоже на оскал, нежели на привычную всем приторную ухмылку, за которую его сравнивали с самим Гагариным. Глаза Миши стали похожи на два кофейных блюдечка из набора фирмы "Croles Geschirr", к которому относилась и разбитая кофейная чашка: такие же голубые и большие.