Владимир Кельт - Идеальный хищник

Рыжик зашипел и рванул обратно в тоннель.

– Их нельзя есть, – неуверенно обронил я. – Сара, ты же знаешь…

Но Сара уже сидела на корточках и отламывала кусочек от мясистой желтой шляпки.

Кирби усмехнулся:

– Тогда ходи голодным. Мы ели, и ничего – живы. Правда Ивана рвало, – кивнул он в сторону спящего механика. – Но это потому, что слишком много съел. Нельзя объедаться, нужно начинать есть по крошке.

Девушка протянула руку – в ладони лежал кусочек гриба.

– Валера, тебе надо поесть. Пожалуйста, хоть капельку.

Сара улыбалась. Ее губы почернели.

***

На сытый желудок думалось лучше, и мы снова искали способ выбраться. Предлагали самые невероятные идеи, спорили, шутили. Существование больше не казалось никчемным, а ситуация безвыходной. Душу переполняла эйфория, мы знали , что скоро за нами придут. Нас спасут.

Иван рьяно отправлял сообщения с координатами, и я понятия не имел, как ему удалось зарядить севший терминал. Впервые за долгое время верилось, что сигнал пройдет, и в лагере снарядят за нами вездеход. Зная это наверняка, мы с Сарой и Геной обсуждали новые исследования, которые проведем по возвращении в лабораторию. Столько нужно сделать! Окрыленные надеждой, мы смеялись. Кирби тоже улыбался и больше не грубил, даже гладил Рыжика, и тот охотно забирался ему на руки. Сила и здоровье наполняли тела, радость – сердца. Я всерьез подумывал сделать Саре предложение, и был уверен, что она согласится. Мы проживем долгую и счастливую жизнь.

Ближе к вечеру наша компания собралась в гроте. Влажный камень блестел в свете фонарей, шляпки грибов светились, словно усыпанные мириадами крошечных светлячков. Мы болтали о пустяках, как вдруг послышались голоса:

– Котов! Остин! – кричало эхо. – Пришвин! Кирби! Вы где?

Мы удивленно переглянулись.

– Это наши! – обрадовалась Сара.

Мы бежали к завалу, не разбирая дороги. Впереди виднелся яркий солнечный свет, звучали знакомые голоса:

– Кирби! Остин!

– Котов! Бегите сюда!

Когда мы попали в лагерь, то не поверили своим глазам. На его месте сиял огнями город! Высокие дома с лоснящимися зеркальными фасадами, узкие улочки с горящими фонарями и зеленые клумбы, засаженные цветами и сиренью. Рай, мечта. Коллеги восхищенно расспрашивали о случившемся и угощали отменным жареным мясом. Все они даже на день не постарели, и по-прежнему носили скучную серую форму. Я пытался понять, как так вышло? Сколько прошло времени? Ведь за несколько дней города не возводятся. Но ответов не было.

Наконец-то началась счастливая жизнь, о которой я так мечтал. Мы с Сарой сидели на веранде нашего дома, и пили горячий кофе. Она смотрела на изумрудное небо, где ярко светило солнце, и улыбалась. Я хотел сказать, как сильно ее люблю, но слова вдруг застряли в горле, и я увидел, как солнце почернело.

Я закашлялся, дыхание сперло. Боль пронзила тело тысячью раскаленных игл.

– Сара… помоги… ‒ захрипел я, жадно хватая ртом воздух.

Но она продолжала глядеть в небо и улыбаться.

Со стоном я повалился на пол, меня рвало, в висках пульсировало. С ужасом я смотрел, как на серой куртке проступает кровь. Что-то драло мне грудь.

***

Я орал не своим голосом. Давился воплем, харкал слизью. Кругом пугающая чернота. Холодно… Как же холодно! С трудом я открыл глаза, но не увидел сияющего города. Темнота. Сырая, грязная. От нее несет гнилью и сиренью.

Рыжик драл мне грудь. Злобно рычал и срывал когтями нечто липкое и твердое, что служило мне коконом и мешало дышать. Неимоверных усилий стоило выбраться из этой тюрьмы. Каждое движение простреливало болью, голова кружилась. Кое-как я нащупал в кармане фонарь.

Я лежал на земле, средь желтых и зеленых шляпок грибов. Ноги обвивали мясистые черные лианы, и стоило вырваться, как те пульсировали и снова липли к телу. Рядом я увидел еще четыре кокона, похожих на саркофаги.

– Господи…

Что было сил, я бросился к первому кокону и стал рвать лианы. По рукам тек липкий черный сок, нестерпимо воняло сиренью. Наконец показалось бледное лицо, заросшее щетиной. Генка!

– Ну же! Давай! – я хлестал Гену по щекам. – Давай! Очнись! – я бил снова и снова, пока не понял, что он мертв.

Рухнув на пол, я взвыл. Сара… Мучительно-долгие секунды я боролся со страхом и слабостью. Подполз к следующему кокону. Кирби. Мертв. Следующий… Иван тоже мертв.

Руки дрожали, сердце билось о ребра.

– Нет! Нет! Сара!

Я остервенело рвал лианы последнего кокона. Хватался за стебли, драл их зубами. Крошил, мял, выдирал с корнем. Наконец показалось ее бледное лицо – прекрасное и умиротворенное дурманом – губы черные, глаза закрыты.