Владимир Кричевский - Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями

Для понимания книги Владимира Кричевского важно иметь представление о ее внешнем виде. Поэтому прилагаю заднюю сторону обложки

и несколько страниц

В его роли – пара репродукций на обложке (1) . Два случайно встреченных плаката послужили для меня вдохновляющим сигналом к началу работы над книгой. Чем не призраки идеального дизайна! (Разумеется, при поиске идеала нет необходимости ориентироваться на столь экзотические зрительные реалии). Чудесные листы не похожи ни на что нынешнее, ни на что тогдашнее. На «Золотой пчеле» они бы не затерялись. Технически допотопные, выглядят совсем не архаично, хотя эпоха вычитывается в надписях и узнаётся зрительно. Без дцатых годов, увы, обойтись не удалось.

Листы сходственно разные. Оба выпадают из привычного образа агитационного плаката: красивые, как цветы, тихие, дробные по структуре, живо, с налётом нечаянного примитива ошрифтованные и скомпонованные. Оба построены по мягкой асимметрично-симметричной схеме. Хочется дать фрагменты – чтобы показать не отдельные картинки, а сам вольный компоновочный приём.

В первом плакате есть намёк на единое иллюзорное пространство и сквозной сюжет: дети построили гуськом свои нехитрые поделки, а воспитательницы - самих детей. На втором привлекает сюжетно-компоновочная хаотичность. Я не исключаю, что автор собрал на листе какие-то прежние иллюстрационные наработки. Примечательна комбинация цветных рисунков и чёрных силуэтов.

Первый лист замкнут рамкой, «выкроенной» из материала самого плаката, второй собран изнутри странной фоновой структурой из «ржи с васильками». Декоративность налицо, но она не самодовлеет и нисколько не притупляет зрительную остроту. Можно сказать, листы декоративно-конструктивны. И оба трогательно теплы как по теме, так и неформальному её разрешению. Вот что значит любовь к детям! И кто усомнится, что перед нами истинно русские графические вещи.

Плакаты отпечатаны литографией на тонкой желтовато-серой бумаге. Формат обоих - 71х54,5 см. Выходные данные скупы. Не отмечены ни тираж, ни год издания. В подписи к публикации одного из плакатов предположительно указан 1918-й, и вскоре этому найдётся косвенное подтверждение. Издатель - Всероссийский центральный союз потребительских обществ. Чёткая авторская монограмма: ЕН.

Легко предположить, что плакаты сработаны женщиной и не собственно дизайнером (выдаёт очаровательно корявый шрифт). Поначалу была надежда на открытие нового имени, но автор оказался маститый и известный: Нина Яковлевна Симонович-Ефимова (1877-1948), живописец, график, пионер советского кукольного и теневого театра, автор удивительной книги «Записки петрушечника» (Москва, Гиз, 1925).

Меня не смущает, что роль дизайнера досталась художнику. Чудо произошло, должно быть, не столько от художественности вообще, сколько от раскованности и добросердечия.

О плакатах нашлось упоминание в изданных автобиографических записках художницы:

«Во время голода я не писала вовсе.

Абрам Маркович Эфрос умудрился всё-таки выжать из меня три плаката для Центросоюза на темы детей (один из них был напечатан и расклеен)» (Н.Я.Симонович-Ефимова. Записки художника. Москва, «Советский художник», 1982).

Наверное, это был незначительный и даже случайный эпизод в творческой биографии Симонович-Ефимовой. А плакатов было отпечатано, как вы убедились, по меньшей мере два. Парность интригует. Что перед нами - запланированная нежёсткая серия или разные рабочие варианты одного и того же плаката? И есть ли какой-то смысл в несущественной разнице между текстами двух воззваний - именно таковым был заказ или это результат непринуждённого творческого волеизъявления художницы?

За их числом я не гнался, но и не старался себя ограничить. Почему примечания открывают книжку? Во-первых, это совсем не значит, что начинать надо именно с них. Во-вторых, некоторые были написаны раньше основного текста. В-третьих, почему бы не предварить его чтение более лёгким чтением коротких заметок на разные темы? В-четвёртых, многие заметки трактуют графическую конкретику и тем самым заменяют картинки. В-пятых, признаюсь, я неравнодушен к инверсиям. Наконец, у меня издавна был туманный замысел какой-то книги примечаний : пусть это она и будет.