Питер Уоттс: Революция в стоп-кадрах [сборник litres]

По крайней мере двое пилигримов молятся.

Переборка исчезает. Наше крошечное множество начинает охать. Мы лежим голые в море огня.

И не просто в море: в бесконечном бурлящем пространстве, на раскаленной основе бытия. Куда ни посмотри – повсюду итерируют плазменные фракталы, их постоянно подпитывают всплески из конвективной зоны. Сияющие гобелены, размерами превосходящие многие миры, превращаются в хохочущие лица демонов с пылающими пастями и глазами. Корональные петли, бесконечные арки плазмы дрожат и прыгают по этой бурлящей поверхности навстречу невообразимо далекому горизонту.

Почему-то я не слепну.

Внизу царит ад. Наверху кромешная тьма, пронизанная яркими канатами и нитями, извивающимися во мраке: сапфировые, изумрудные переплетающиеся косы желтого и белого цветов. Петли и узлы магнитного поля Солнца постоянно деформируются, искажаются Кориолисом и дифференциальным вращением.

Конечно, все это артефакт. Тактический оверлей, который тянет невидимые контуры в пространство человеческого зрения. Здесь вся реальность подвергается цензуре сложного взаимодействия полей и фильтров, вольфрамового экранирования и программируемого вещества. Наверное, лишь один фотон из триллиона пробивается внутрь: жесткие рентгеновские, гамма-лучи, протоны высокой энергии – всех не пускают за порог.

Прямо по курсу, на горизонте ползут две опухоли: темные континенты на ярком горящем море. В тени той, что поменьше, могли бы исчезнуть с пяток Земель.

– Сцилла и Харибда, – шепчет кто-то за моим плечом.

Понятия не имею, о чем идет речь.

Мы идем в пространство между континентами.

Магнитные поля. В них вся суть. Забудьте о синхротронном излучении, о гамма-излучении, забудьте об игольчатой буре протонов, которые мгновенно разорвали бы вам внутренности в кашу, если бы проникли сквозь экранирование (и нескольким это удастся: как только мы доберемся домой, туристам не обойтись без десятка крошечных опухолей, проверок и микрохирургии). Главное – это невидимые петли магнитной силы, которые тянутся вверх от самого тахоклина и пробиваются сквозь поверхность Солнца. Здесь столько всего происходит: контуры танцуют внутри контуров, силовые линии плотно опутывают невидимые валы – такие реакции увеличивают напряженность поля в пять тысяч раз. Хотя дело не в интенсивности. А в сложности: все эти перепутанные линии без проблем свиваются, стягиваются в узлы, и в таком изощренном, настолько туго натянутом узоре всегда что-то рвется.

Говорят, только в этом месте можно обрести свободу воли. На грани.

Когда все может разрушиться в любой момент.

Солнечные пятна окружают нас по флангам, магнитный север, магнитный юг, огромные черные дыры пожирают свет по обе стороны. Витые арабески дугой изгибаются между ними, арки внутри арок внутри арок, вышиной в пять Юпитеров. Самая верхняя слегка дрожит, когда мы приближаемся. Она изгибается внутрь.

И ломается.

Кабину захлестывает ослепляющий белый свет. В эту самую секунду мы существуем в сердце перезамыкания. На капсулу обрушивается электрический поток; у меня встает дыбом каждый волосок на теле. Разряд заливает каждый синапс, перезапускает каждую цепь, сбрасывает все часы на ноль.

Мы свободны.

Позади нас сияющие контуры отскакивают, словно резиновые ленты. Где-то рядом люди поют на неведомых языках. Агни Фальк в раю, прямо здесь, в бездне ада: глаза закрыты, лицо блаженное, в уголке рта набухает бусинка слюны. Через три позвонка в сторону кормы кто-то стонет и бьется в путах, то ли от экстаза, то ли от удара током.

Я ничего не чувствую.

Я стараюсь. Действительно стараюсь. Заглядываю глубоко внутрь себя, ищу хотя бы искорку нового озарения, хоть какую-то разницу между подлинной волей, которой я сейчас обладаю, и обыкновенной иллюзией, бредом, поразившим каждого человека с тех пор, как наша модель сошла с конвейера. Да и как мне узнать? Разве в теменной доле есть диод, темный с самого рождения, который загорается лишь в одном случае, когда спадает поводок? Неужели десять минут назад все мои решения были менее автономны, чем сейчас? Я свободна? Могу идти? Мы достигли цели?

Кажется, другим уже все ясно. Может, Солнце освободило их от рабства, а может, просто поджарило мозги, но для них что-то изменилось. Может, дело во мне. Наверное, все правки, которые адаптировали меня под глубокий космос и глубокое время, каким-то образом… снизили мою чувствительность. Может, имплантаты спор дали какую-то уникальную интерференцию, которая подавила сигнал.