Элизабет Бир - Не моих рук дело

Мимо пронесся очередной скворец. Бразен увернулся — птица, похоже, метила ему в глаз, — и тут раздался резкий, неприятный звук, похожий на щелчок прута. Это Амброзия взвилась вверх, схватила птицу и вышибла из нее дух.

На мгновение Байю стало жаль радужно-черную птаху, лоскутком упавшую на землю. Не ее вина, что она попала под действие чьих-то чар. Но кто, ради всего святого, наложил подобные чары? Она не слышала ни об одном Магистре в Мессалине, который мог бы управлять животными, с тех самых пор, как умерла мать Бразена, но и она практически не работала с птицами.

Атакующая их стая полностью состояла из скворцов, но птицы в ней были двух видов — черные и розовые. Обычно они не летают одной стаей — очередная загадка.

Вокруг Байю и Бразена метались в панике экскурсанты: кто-то бежал вниз по лестнице, кто-то — вверх, одни спешили убраться с дороги бегущих, другие, словно птицы, сбивались в стайки, в попытке укрыться от смертоносных скворцов. Амброзия обвилась вокруг головы хозяйки, как корона, отражая возобновившиеся атаки птиц. У Байю мелькнула мысль, что она могла бы призвать из музея другое свое творение — Титана Приливов, громадину Амьяда-Зандрия. Услышав ее зов, он, конечно, придет.

Но по дороге он погубит купол музея и страшно даже представить, сколько жизней.

Она не станет его призывать.

Сейчас ей остается рассчитывать лишь на Амброзию. Они уже через столькое вместе прошли, что какая-то жалкая стая птиц им была не страшна, особенно при поддержке Бразена. Из раны на спине, под платьем, сочилась кровь. Трудно представить себе более нелепую смерть для двух лучших магов Мессалины.

Они бросились было к арочному выступу, но птицы окружили их, отрезая путь к спасению. Наставница и ученик замерли спиной к спине, под палящим солнцем и безжалостным небом. Амброзия, промахнувшись, шлепнулась на место, когда стая атаковала вновь. Птицы царапали лицо Байю клювами и когтями, запутываясь, бились в ее волосах, вились вокруг Бразена, яростно терзая его клювами.

Бразен отпустил ладонь Байю и широко раскинул собственные руки, позволив парчовым манжетам сползти с его широких волосатых запястий. Нарисовав в воздухе знак, он произнес пять древних тайных слов.

Байю закрыла уши руками.

Магия давала ей возможность оживлять свои творения из драгоценных камней и костей, дарить им подобие жизни, личность, волю. Ее создания становились уникальными, как только она заканчивала работу, и от этой уникальности порою страдали. Конечно, она могла бы создать и бездушных роботов из когда-то живых существ, но для поддержания их в рабочем состоянии ей пришлось бы постоянно тратить уйму времени и сил.

Бразен тоже мог оживлять, но его творения были просто механизмами, без собственного «я». Сделанные из метала и камня, они не имели и капли той живительной силы, что оставалась в костях животных, из которых собирала своих созданий Байю, а потому могли лишь слепо выполнять приказы хозяина. Они хоть и могли действовать самостоятельно, если их отпускали, но развиваться, подобно творениям Байю, были не способны.

Тем не менее они подчинялись приказу. Именно его Бразен и выкрикивал сейчас во всю мощь своих неслабых легких.

Сделанный из бронзы и кристаллов, наполовину рассеченный верблюд у подножия лестницы повернул морду — с полусонным, усталым выражением, свойственным всем его собратьям, на одной ее части, и голым черепом — на другой. Его глаза сфокусировались на верхней части лестницы. А затем он быстро, но с удивительным изяществом покинул свой пьедестал.

Грохот и лязг оглушили Байю даже сквозь прижатые к ушам ладони, когда творение ее ученика ринулось вверх по лестнице, кроша на бегу ее мраморные ступени. Птицы кружили над ним, то и дело пикируя вниз, и хлопанье их крыльев напоминало шум поршней локомотива или топот марширующих солдат. Байю вздрогнула от нехорошего предчувствия. Но то ли сами птицы, то ли те, кто наслал на них заклятие, оказались достаточно умны для того, чтобы не идти на таран металлической статуи. Они были и над ним, и под ним, приближались, подобные черной реке, становящейся все шире по мере того, как новые птицы слетались к верблюду со всей площади. Точнее, со всего города, насколько могла судить Байю.

Птицы кружились и над их головами, налетая, пытаясь достать магов крыльями и клювами. Байю попыталась защитить глаза и выругалась, увидев, что скворцы переключились на Амброзию и стали выклевывать и выцарапывать мелкие камешки из ее схем. Их заменить не составит труда, но, если птицы доберутся до ее глаз, Амброзия ослепнет.