Элизабет Бир - Тяжелый урок

Был полдень, и солнце жгло даже сквозь облака. День на Венере долог, и Дарти случалось просыпаться, а он все продолжался. Она была одна, в горах Иштар, в исследовательской поездке, в пяти ночевках от базового лагера Батлер, и, несмотря на гложущее ее стремление продолжить путешествие, она решила отдохнуть часика два. Полдень на этой широте уже приближался к сотому солнечному циклу от ее рождения, поэтому она решила открыть свой маленький запас непортящихся кексов, чтобы отпраздновать это. Цепкие пальцы и прыгучие ноги ее синтезированной в биореакторе, соединенной с кожей адаптационной оболочки помогли ей довольно просто забраться на одну из высоких стройных псевдофиг и устроиться среди ее скользких ветвей, пока нескончаемый венерианский дождь лил прямо на гладкую шерсть ее адаптационного капюшона.

На вершинах деревьев было безопаснее, если вы сидите неподвижно. Никто из крупных существ, желающих полакомиться ею, не мог залезть так высоко. Монстры не появлялись до наступления темноты, но ее могли побеспокоить болотные тигры, «проклятые» и велосирапторы. Для более крупных хищников лес был слишком густой, но ползающие скорпиокрысы оставались нешуточной опасностью. Венера была заселена всего триста солярных суток назад, и здесь, в пустыне, могло встретиться еще много неизвестных монстров.

Сырость не беспокоила Дарти, ни дождь, ни ветер ею не ощущались. Ее костюм превосходно подходил к местному климату, и вода скатывалась с меха — чуда гидрофобной техники. Он был глянцевым и отсвечивал фиолетовым, но при большем освещении становился черным, под цвет больших пальмовых листьев, с которых капли дождя стекали, словно стеклянные бусины. Листья были красно-черными, чтобы улавливать максимум света в вечно серой дождливой атмосфере. Они составляли плотный покров и опускались, когда наступал вечер.

Дарти родилась с хромосомной аномалией, проявляющейся в красно-зеленой цветовой слепоте. Ей было примерно десять солярных суток от роду, когда с помощью генной терапии ее вылечили, и она до сих пор помнила, как первый раз увидела истинные, яркие краски Венеры.

Ее окружали сотни суетящихся и щебечущих видов венерианских обитателей листвы. На их фоне звук пережевываемого кекса слышался тихо и умиротворяюще. Она не будет суетиться; будет любоваться этим природным великолепием и пытаться обнаружить места, где в навесе встретятся ненатуральные геометрические формы и углы.

Отсюда она могла разглядеть исполинские горы Максвелла на севере, его поросшая лесом вершина высоко вздымалась в плотной атмосфере планеты, — но, по большей части, она скрывалась за облаками. Дарти могла только мельком увидеть вздымающиеся стены утесов, потому что она находилась на «сухой» стороне. Горы Максвелла царапали небо, сгребая слой облаков, поэтому с «мокрой» стороны всегда шел дождь. «Баланс» в этом случае был такой, что с наветренной стороны горы были выветрены настолько, что неадаптированным земным организмам лучше было иметь с собой кислородные баллоны для дыхания. Но тут, с подветренной стороны, поднимался лес, и в дневное время видимость могла достигать нескольких километров.

Дарти еще раз укусила кекс. Похоже, он был «шоколадным», уровень кофеина в ее крови повысился, судя по датчикам. Она через плечо посмотрела на склон. Небо становилось ярче, дождь перешел в легкую морось, потом в туман, облака отползли вдоль по кулуарам, ведущим прямо на вершину, возвышающуюся над ней. Сквозь слой облаков просвечивало размытое светлое пятно. Вдруг облака разошлись, и на Дарти обрушился не прикрытый ничем свет дневной звезды, висящей над ней в расщелине чистого, пронзительно-голубого неба, и в толще облаков вокруг него вспыхнули невероятно широкие мазки радуг. Волны тумана прокатились над ней, скользнув по самому пологу листвы, превратив льющееся с неба золото в нереальный, мерцающий свет.

Дарти радовалась, что на ней адаптационный костюм. Солнце грело ее, но костюм задерживал ультрафиолет, гораздо более опасный здесь, чем на Земле. С глазами следовало тоже быть осторожнее: их защищала кристаллическая пленка, но ее фильтр не был предназначен для прямых солнечных лучей.

Отдельные лесные голоса слились в общую какофонию. Третий раз за сто солярных дней своей жизни Дарти на минутку увидела солнце. А некоторых здешних животных она никогда раньше не видела. Она решила принять это как хорошее предзнаменование для своей одиночной экспедиции. К сожалению, то, что произошло сразу за этим, никак нельзя было исключить.