Курт Лассвиц - На двух планетах [litres]

– В виде исключения, – сказала Зэ смеясь, – я сегодня снизойду и пообедаю с вами, пятью людьми, за одним столом, но только в честь троих, открывших северный полюс.

Оживленно разговаривая, уселись за стол. Торм обратился к Зэ и сказал, поднимая бокал: – Представительница Ну позволит мне поблагодарить ее по нашему обычаю. Потому что моему теперешнему счастью я обязан ее проницательности.

– Благодарю вас, – ответила Зэ, – и я рада, что вы опять похожи на ту карточку, по которой я вас узнала.

– А теперь, – воскликнул Зальтнер, вновь наполняя бокалы, – как тогда, когда мы впервые видали полюс я провозглашаю тост за здоровье нашей любезной комендантши Исмы Торм, но на этот раз она сама с нами чокнется, и это будет самое лучшее. Теперь, Грунте, вы можете опять сказать – "да здравствует человечество!".

Грунте выпрямился.

– "Да здравствует человечество!", – так говорил я однажды. Теперь я это скажу яснее: да здравствует свобода! Без нее не стоит жить. Раз есть свобода, то я могу, не боясь впасть в противоречие, радоваться тому, что мои уважаемые друзья по полярной экспедиции считают своей свободой, – соединение с разумным существом, которое не является мужчиной. Для того же, чтобы конкретизировать отвлеченное понятие "свобода" в одной из реальных личностей, участвующих в нашем символическом действии, – скажу: да здравствует она, – та, которая даровала нам эту свободу. Сойдя из обители Нумэ и променяв блаженную жизнь богов на шаткую человеческую судьбу, только потому, что она признала, что нет высшего достоинства, как верность самому себе, – она нам показала, как человечество может подняться над своей судьбой, если оно останется верным самому себе. Существует одно достоинство, в равной мере присущее и Нумэ, и людям, как общее нам звездное небо, это желание жить согласно закону нашей внутренней свободы. Она это сделала и тем самым принесла свободу моим друзьям. Да послужит это для всех примером, каким образом Нумэ и люди могут быть равными. В этом – наша надежда на примирение, к которому мы стремимся. К ней же, которая в таком высоком смысле к нам приблизилась и спасла наших друзей от беды, – к ней относятся мои пожелания и мой тост. Итак я говорю: – да здравствует Ла!

Он замолк, как бы погруженный в раздумье, неподвижно держа перед собой свой бокал, о который остальные сердечно чокались.

Зальтнер поцеловал Ла и прошептал:

– Но ведь ты можешь себе представить, ведь это он в первый раз…

– И в последний, – пробормотал Грунте, садясь.

Но Зальтнер вскочил, подошел к Грунте и обнял его, прежде нежели тот успел этому помешать.

Грунте смущенно отвернулся.

– Я думаю, – сказал он, – я собственно имел в виду ту Ла, в которой мы все сидим, прекрасный воздушный корабль.

– О, о! – воскликнула Зэ, – это вам теперь не поможет, вы говорили о "личности", теперь вы ничего не можете взять обратно.

– Да нет, я ведь и не хочу, – сказал он серьезно.

В это время открылась дверь, вошел шкипер.

– Только что принесли депешу для доктора Грунте, – сказал он.

Грунте поднялся и отошел в сторону. Он читал. Затем он вернулся к столу. Лицо его было крайне серьезно. – Случалось нечто очень важное, сказал он на вопрошающие взгляды других. – Элль оставил свою должность.

– Как? Что? Читайте!

Он подал Зальтнеру листок. Тот прочитал:

"Сим уведомляю вас, что я только что подал прошение Иллю об освобождении меня от должности культора и о моем увольнении от службы Марсианским штатам. При сложившихся обстоятельствах дальнейшее пребывание мое на этом посту стало невозможным. Прошу вас считать мое владение во Фридау вашей собственностью. Сам я уезжаю на Марс, чтобы действовать там против антибатов. Вскоре вы обо мне услышите. Желаю счастья Лиге Человечества. Передайте мои привет Зальтнеру и Торму. Ваш Элль".

Исма не знала, куда ей смотреть. Она чувствовала, как бледность и румянец сменялись на ее лице. Среди всеобщего возбуждения на нее не обращали внимания.

– Так вот почему, – промолвил Торм, – вот почему он мне сказал, что через час я пойму, отчего культор не слыхал моего сообщения, – будем же помнить нашего благородного друга!

– За здоровье Элля, – сказал Зальтнер. – Но вы должны мне еще объяснить.

– Вероятно, произошло какое-нибудь политическое событие, – быть может, принят закон о налогах, – заметил Торм. – Итак, за здоровье Элля.

Они подняли бокалы. Рука Исмы дрожала. Когда она чокнулась, бокал выскользнул из ее рук и разбился. Ла одна видела, что происходило в Исме. Едва осколки зазвенели, как и она выронила свой бокал и легким толчком выбила бокал из рук Зальтнера.