Андрей Тарковский: Солярис

«Все, больше нет ничего…» — ответил он и положил трубку на место.

«А почему все снято вне фокуса? Мы ничего не поняли», — сказал Шеннон.

«Это туман, о котором я говорил вам. Он, очевидно, затянул оптику. Наводка на фокус в аппаратуре автоматическая».

Старик-Бертон, казалось, был вновь потрясен неудачей, которая постигла его 30 лет назад.

Он встал и вышел из комнаты.

«Ну, хорошо. Оставим это. Вы нам говорили о пасеке, — сказал Tpaхье. — Вам показалось что то, что вы видели, было похоже на пасеку. Это пришло вам в голову потом? Не в тот момент, когда вы ее видели?»

«Нет, — ответил Бертон, — потому что все это было как бы из гипса. Я видел и другие вещи».

«Какие вещи?» — быстро спросил Шеннон.

«Я не могу сказать, какие, — как-то медленно, мучительно морща лоб, сказал Бертон, — так как не успел их хорошенько рассмотреть. Мне показалось, что под некоторыми кустами лежали какие-то орудия, они были продолговатой формы, как бы гипсовые отливки небольших садовых машин. Но в этом я полностью не уверен, а в том — да».

«Вы не подумали, — негромко спросил Тимолис, — что это могла быть галлюцинация?»

«Нет, — спокойно сказал Бертон, — о галлюцинациях я не думал, потому что чувствовал себя хорошо, а также потому, что в жизни никогда ничего подобного не видел».

Вошел Бертон; подойдя к проектору, выключил его и стал перематывать пленку.

— Тут довольно бессмысленный кусок, — сказал он, — демонстрация вялости мышления… Неприятно смотреть… Вот отсюда, пожалуй, — он снова включил аппарат.

«…Когда я поднялся до 300 метров, — продолжал молодой Бертон, — туман подо мной был испещрен дырками, как сыр. Одни из этих дыр были пусты — я видел, как в них волнуется океан, а в других что-то клубилось. Я спустился в одно из этих отверстий и увидел в нем плавающий предмет. Он был светлым, почти белым. И мне показалось, что это комбинезон Фехнера, тем более что формой он напоминал человека. Я резко развернул машину — боялся, что могу пролететь это место и потерять его. В это время фигура слегка приподнялась, словно она плавала или стояла по пояс в волне. Я спешил и опустился так низко, что почувствовал удар обо что-то мягкое, возможно, о гребень волны. Этот человек был без комбинезона и двигался».

— Человек? — спросил одновременно Шеннон с экрана и Крис.

— Да, — твердо ответили оба Бертона.

«Видели ли вы его лицо?» — спросил Тимолис.

«Да».

— Кто это был? — спросил Крис.

«Это был ребенок», — ответил ученым молодой Бертон.

«Какой ребенок? — мягко спросил Шеннон. — Вы раньше его видели?»

«Нет, никогда. Во всяком случае, не помню этого. Как только я приблизился (меня отделяло от него метров сорок — может быть, немного больше), я заметил в нем что-то нехорошее».

— В каком смысле? — не выдержал Крис.

Старик-Бертон промолчал.

«Сначала я не знал, что это, — тихо сказал молодой Бертон, — только немного погодя понял, что он был необыкновенно большим, гигантским. Это еще слабо сказано. Он был, пожалуй, высотой метра четыре. Когда я ударился о волну, его лицо находилось немного выше моего, хотя я сидел в кабине, то есть находился на высоте трех метров от поверхности океана».

— Если он был таким большим, — сказал Крис, — почему вы решили, что это ребенок?

— Потому что, — ответил старик-Бертон, — это был очень маленький ребенок.

— Нелогично, — сказал Крис.

— Я видел его лицо, Крис.

«Он показался мне совсем младенцем, — продолжал Бертон с экрана. — Наверное, ему было около двух или трех лет. У него были черные волосы и голубые глаза… огромные», — Бертон нервно мял пальцами листы блокнота. Потом поднял руку к горлу и резко расстегнул ворот, так что отлетела пуговица.

«Вы нездоровы? — спросил Шеннон. — В таком случае, мы перенесем заседание комиссии».

«Нет, — сказал Бертон. — Я продолжу… Он был голый, совершенно голый, как новорожденный. И мокрый, вернее, скользкий. Кожа у него блестела. Это зрелище подействовало на меня ужасно. Я видел его слишком четко. Он поднимался и опускался на волне, но независимо от этого еще и двигался. Это было омерзительно», — Бертон произнес это, содрогнувшись.

Старик-Бертон резко встал и выключил аппарат. Некоторое время все трое молчали.

— Он открывал и закрывал рот и совершал разные движения. Омерзительно! Это были не его движения… — сказал, наконец, старик с отвращением.

— Как, то есть? — спросил Крис.

— Как будто бы кто-то его изучал.

— Я не совсем понимаю…