Юрий Блинов - Станция-2

— Эй, друзья! — внезапно на боковом экране сначала зарябило, а потом появилось изображение лица третьего члена американского экипажа, про которого только что вели речь два его коллеги астронавта. — Кажется, у нас есть картинка! Пускаю на обозрение, переключайте её для всех!

В эту минуту не осталось ни одного человека на станции, кто был бы занят обычной для него работой. Весь экипаж всматривался в мониторы, правда на том изображении с камеры, которую так и эдак, дистанционно вертел американский оператор, было не много чего видно.

В разных уголках Земли, в центрах управления космическими полётами, куда из Хьюстона транслировался репортаж с орбиты, все глаза были прикованы к происходящему на станции.

Картинка была не очень чёткая, потому что света лампы, которой был оснащён объектив устройства, совсем не хватало, чтобы подсветить место удара. Там, среди спутанных конструкций и ферм панелей солнечных батарей были видны лишь погнутые стойки и пробитые, будто выстрелом из артиллерийской пушки, титановые крепления. Где-то часть конструкций вывернуло внутрь, другие стойки изогнулись в немыслимую форму, словно после взрыва. Всё вместе выглядело довольно неопределённо и пока не очень понятным на вид, но и без того заметно, что ферма солнечной панели пострадала достаточно сильно.

Кто-то из зрителей негромко присвистнул.

— Нужно бы рассмотреть это ближе. Удивительно, что нас не пробило насквозь.

От столкновения несколько плиток светочувствительных элементов выпало, но энергетический модуль продолжал исправно давать ток, сократив свою номинальную мощность менее чем на три процента.

— Если придётся менять солнечную панель, — задумчиво произнёс Махновский в эфир интеркома, — то только вместе с погнутым каркасом, а это стоит больших денег, плюс длительный монтаж в открытом космосе.

С этими словами согласились все, кто его услышал.

— Это так, — подтвердил Юн Хэй, — правда, в случае, если мощность панели не изменится со временем в худшую сторону, то, возможно, станции придётся и дальше много лет подряд летать с вывернутым в сторону «крылом стрекозы».

— Жаль, положение станции не совсем удачное, — посетовал Сергей Ерохин, он же помощник командира экипажа с позывным «Сапсан-2», — так нам ни черта не разглядеть. Свет от Солнца сюда совсем не достаёт, а Земля своим боком эту часть секций подсвечивает слабо. Тому, кто туда отправится, придётся ориентироваться и диагностировать поломку по месту.

— Согласен с тобой, Сергей. — Махновский попробовал снова отрегулировать яркость, но только добавил зернистости в имеющееся изображение, и тогда на экране вообще стало мало что видно.

— Ого! Поглядите вот сюда, — Ерохин указал рукой, — мне показалось, или там, в корпусе, дыра с рваными краями…

— Нет, не видно совсем. Где, в каком месте? — послышались реплики астронавтов.

— Вот, в том углу, где соприкасается штанга со стенкой отсека.

Сергей принялся водить пальцем по монитору, хотя не мог с точностью сказать, где именно увидел странность. Камера постоянно вращалась. «Этот Стэндфорд — тот ещё болван — неужели так сложно зафиксировать картинку с камер под каким-нибудь одним углом, а не болтать туда-сюда?»

— Знаешь, командир, мне вообще удивительно, как эта стойка выдержала. Смотри! — Ерохин обратился к Илье, указывая на солнечную панель. — Тут и без приборов видно, что её развернуло градусов на десять по вертикальной оси, не меньше. Как бы не отвалилась она совсем.

— Да, вижу, — негромко в задумчивости пробормотал Махновский, потирая подбородок, — оттого, думаю, и образовался крен с вращением при ударе.

Внезапно оба космонавта увидели, как чуть сбоку, почти незаметные на фоне корпуса станции, ожили несколько двигателей. Мощное голубое пламя вырвалось из сопел, проработало некоторое время, затем точно так же вспыхнули огни где-то вдалеке, и опять погасли. Станцию заметно повело вбок. Меньше чем через полминуты в иллюминаторах с правой стороны показались звёзды, а слева, выплывая, будто призрак из небытия, неоновым голубым светом засиял лик Земли. По сигналам из Центра управления станция производила корректировку своего положения в пространстве. Процесс возврата на прежний курс продолжался ещё какое-то время, после чего всё прекратилось.

Махновский почесал затылок, привычным движением откидываясь назад в кресле. Его тут же развернуло, и если бы не специальный гибкий ремень, которым он заранее пристегнулся перед сеансом связи, то обратная кинетическая сила вытолкнула бы его прочь из сидения. Но космонавт не обратил особого внимания на невесомость, так как давно к ней привык, он легко ухватился за ближайшую стойку отсека, отстегнулся и поплыл доделывать начатую ещё утром с Ерохиным работу.