Джон Скальци - Всепоглощающий огонь

Помимо исчезновения двух течений Потока проявился также эффект эфемерности, который Марс и Ройнольд вкратце описали в разговоре с Грейланд.

Между Окуси и Артибонитом возникло новое течение, просуществовало неделю, никем не замеченное, и исчезло столь же внезапно, как появилось. К счастью, ни один предприимчивый капитан не попытался войти в его временную отмель, поскольку время перемещения между двумя системами составляло порядка пяти недель – дольше, чем просуществовало само течение.

Еще короче была жизнь течения между Краем и Эндкирхеном – всего пятнадцать минут. Соответствующее обратное течение открылось семь минут спустя и исчезло еще через двадцать. Как и течение между Окуси и Артибонитом, оно осталось незамеченным в обеих системах. Но это означало, что открылось, пусть и ненадолго, двустороннее сообщение с Краем, самой изолированной системой Взаимозависимости, которая недавно стала еще более изолированной. То, что никто об этом не знал и этим не воспользовался, никак не меняло самого факта.

В Зале Памяти Кардения вызвала Рахелу Первую, первую пророчицу-имперо. Та молча стояла перед ней, ожидая вопросов.

– У вас когда-либо бывали сомнения? – спросила Кардения.

– В чем? – ответила Рахела Первая.

Ее собеседница рассмеялась – а что еще могла сказать Рахела? Кардения вызывала память первой имперо бесчисленное множество раз, чтобы обсудить природу видений и способы убедить в их истинности если не представителей аристократии, то хотя бы народные массы, для которых те в первую очередь предназначались. За все время бесед Кардении со своей прапрапрародительницей Рахела ни разу не демонстрировала (как в буквальном, так и в переносном смысле, поскольку ее изображение проецировали световые устройства, искусно вмонтированные в потолок Зала Памяти) ничего, кроме безмятежной уверенности в себе.

Отчасти, вероятно, это объяснялось тем, что собеседница Кардении была не настоящей Рахелой, но лишь набором воспоминаний и эмоций, оживленных с помощью эвристического искусственного интеллекта, который мог сообщить, что именно Рахела чувствовала в определенный момент времени, но сам этой эмоции не ощущал. То же самое относилось к эмоциям любого из восьмидесяти семи предыдущих имперо, включая отца нынешней. Кардения понимала, что, строго говоря, никто из этих имперо не существует в реальности и она всего лишь общается с Цзии, аватаром Зала Памяти, принимавшим обличье прошлых имперо точно так же, как сама она надевала новую сорочку. Но когда перед тобой стоит Рахела Первая или Аттавио Шестой, легко забыть, что ты разговариваешь не с реальным человеком.

Однако, несмотря на компьютерную имитацию и отсутствие реальных эмоций, черты личности каждого имперо все равно давали о себе знать во время беседы. Имперо-неврастеники говорили и отвечали на вопросы так, как свойственно неврастеникам. Грубияны и глупцы давали грубые и глупые ответы. Те немногие, кто внушал страх, выглядели еще страшнее из-за отсутствия каких-либо чувств.

Рахела не внушала страха, не была грубияном или невротиком. Она была просто… уверенной в себе Рахелой. Подобную уверенность Кардения уже научилась изображать, но чтобы ощутить ее по-настоящему, требовалось время.

Кардения немного подумала над вопросом Рахелы.

– Ладно. У вас бывали сомнения в чем-нибудь?

– Конечно. Лишь психопатам не свойственны сомнения, а я при жизни не была психопаткой.

– А теперь?

– Если привести сюда психиатра и попросить его дать оценку моему состоянию, вероятно, я сойду за психопатку. В данный момент я полностью лишена сочувствия, хотя могу его изображать. Возможно, именно так психопатию определяют в учебниках. Ну а сомнений у меня теперь нет, это уж точно.

– Но при жизни были?

– Да, и немало. От мелких банальных сомнений в людях, вещах и событиях до более серьезных – например, сомнений в том, окажется ли нам по плечу основание Взаимозависимости.

– Почему вы сомневались?

– Если оставить в стороне мои личные причуды – потому, что сомневаться было вполне разумно. Вполне разумно беспокоиться из-за незавершенных планов, непредусмотренных обстоятельств, о которых мы… о которых я не подумала и которые могли повлиять на ход событий.

– И что? Ваши сомнения оправдывались?

– Иногда.

– И как вы тогда поступали?

– Мы составляли новые планы и воплощали их в жизнь.

– То есть импровизировали?

– Да. Одним из наших преимуществ, и это моя личная заслуга, стало то, что мы не считали выполнение плана самоцелью. Цель была одна, и мы намеревались достичь ее любой ценой. И если для этого требовалось менять планы, даже на полпути, мы так и поступали.