Мирослава Адьяр - Капитан Химеры

Фэд вскинул голову и о чем-то задумался.

– “Наварро”? Это не дочка того самого капитана Наварро, что героически погиб на Панголе?

– Я за такими вещами не слежу.

– Дело было громкое, – магистр будто упрекал Бальтазара, но его лицо оставалось совершенно бесстрастным. – Он отказался бросать людей, которых не подобрал эвакуационный челнок. Забрал всех, кого мог, а сам был серьезно ранен. Даже до капсулы не добрался – его второй пилот улетал с планеты уже без капитана.

– Храбрец, значит.

– Именно. Приказ отступать поступил, а капитан уперся – не полечу без людей и все.

Час от часу не легче.

– Неповиновение – это у них семейная черта.

Магистр пожал плечами и отложил планшет.

– У нее в деле все еще проще. Капитан, которому она не подчинилась, известен своей жестокостью и самодурством. Я лично его уволил сразу же, как только корабль вернулся на Заграйт. Вот только исправить запись в ее деле нельзя, понимаешь же. Мы все подчиняемся одним правилам, а подавать апелляцию девочка не захотела.

– Почему?

– Сам знаешь, – взгляд у Фэда похолодел. – Сколько грязи вылилось на твою голову, когда Совет хотел тебя… убрать? Сколько споров было из-за твоих модификаций. Но ты – взрослый мужик с безупречными рекомендациями, а она только недавно из академии да еще и с клеймом бунтаря, пусть даже от редкостного урода, которому самое место на помойке. Максимализм взыграл, девичья гордость. А без нее я не мог подать прошение о пересмотре дела. Правила, над которыми я не властен.

– Все равно не нравится мне это!

Фэд криво усмехнулся.

– Тут вопрос простой, Бальт. Ты либо летишь, либо нет.

О, он должен был лететь. Даже такого выбора, как “да или нет”, ему не оставили. Только “да”. Никаких отговорок быть не могло. И от этого на душе становилось совсем паршиво.

– Значит, придется к ней идти.

– Дать тебе пару уроков обращения с женщинами?

Бальтазар вернул другу точно такую же кривую усмешку.

– Спасибо, приятель, я как-нибудь сам. Ты умеешь только заставлять женщин себя ненавидеть.

– Пошел ты, – беззлобно бросил Фэд и отключился, оставив капитана один на один с мрачными мыслями.

Ему совсем не хотелось никого упрашивать. И совершенно точно не хотелось брать женщину на борт.

Вот только выбора ему, кажется, никто не оставил.

Клара надеялась, но тактичность капитану не завезли

Спустя час Клара расхаживала по крохотной комнате и не находила себе места от гнева.

– Я – хороший пилот, никто бы не осмелился оспорить это! Даже прежний капитан, выставивший меня прочь с такой записью в личном деле, знал это и никогда не сомневался в моих талантах.

Под кожей девушки всколыхнулось колючее, неудержимое бешенство.

– А вот Бальтазару де Сото все мало! – крикнула Клара в потолок и, схватив первое, что под руку подвернулось, швырнула в стену. Крохотная стеклопластовая шкатулка для всяких мелочей жалобно затрещала и брызнула во все стороны полупрозрачными осколками.

Устало опустившись на постель, девушка закрыла лицо руками и глубоко вздохнула. Ее распирало от негодования и тоски, от собственной беспомощности. Эта работа была последним шансом! Куда бы Клара ни шла, везде было одно и то же, но казалось, что уж капитан Бальтазар, который славился тем, что берет в команду самых отчаянных, не прогонит просто так!

Прогнал. Еще и унизил.

– “Я не беру женщин в команду”! – Клара поморщилась. – “Вам не место на корабле и тем более – у штурвала”.

Хотелось едко поинтересоваться, где именно ее место, но взгляд странных голубых глаз все рассказал без слов.

Место Клары где-нибудь в официантках или среди воспитателей и медиков, а на корабль ее могли бы взять только для развлечения самого капитана, чтобы после тяжелого трудового дня мужик имел все возможности расслабиться.

– С-скотина бездушная, – прошипела девушка в потолок и яростно заколотила кулаками по покрывалу на кровати. Ухватив подушку, она прижала ее к лицу и остервенело заорала, пытаясь сбросить напряжение.

Вдоволь накричавшись, Клара прижалась щекой к покрывалу и бессильно опустила плечи.

Все кувырком.

Захотелось помыться. Смыть с себя тяготы этого дня и поганенькое чувство унижения, прилипшее к коже. Завтра придется собрать вещи и идти, куда глаза глядят. Никаких сбережений уже не осталось, а все, что можно сделать – попросить у матери деньги на билет до родной системы.

От одной только мысли о разговоре с мамой внутри все скручивалось в холодный колючий клубок. Вот уж кто на самом деле не преминет позлорадствовать. Она всегда говорила, что у пилотов есть будущее, только если ты родился нужного пола.