Светлана Тулина - Стенд [СИ]

— Конечно, не дойдет. Я просто хотела, чтобы ты перестала жалеть себя и для разнообразия пожалела маленькую беззащитную и несчастную меня, которую злые тетки хотят заставить даже дышать по режиму! И звать меня тогда станут Жаном, представляешь, мерзость какая?! Да одного этого достаточно, чтобы…

— Я же сказала тебе — не волнуйся.

— А я и не волнуюсь. — Жанка безмятежно дернула плечиком. Посмотрела из-под полуопущенных век, мурлыкнула:

— А тете Джерри можешь передать, чтобы она не суетилась. Поскольку кое о чем я уже позаботилась. И теперь в авансистки ей меня не удастся запихать ни под каким соусом. Увы и ах! Не соответствую.

— Анька, ты с ума сошла…

— Ничуть. По-моему, так это вы все с ума сошедшие, а я так разумна до тошноты, противно даже. И вообще — что за странная реакция? Могла бы хоть ради приличия поинтересоваться, кто он! Чтобы я имела право заделать таинственно-загадочное лицо и сказать со значением: «Это неважно!»… Да не переживай ты так, племянников на тебя не повешу, я блокаду еще полгода назад прошла.

— Да… Ну ты меня и убила… Одна радость — не думаю, что тетя Джерри будет счастлива это услышать!

— Да уж! Впрочем — это ее проблемы.

— А ты не радуйся — у нее еще одна возможность имеется.

— Какая?

— Запихнуть тебя в иможенки. Туда любых берут! Даже беременных!

Они расхохотались, и Стась почувствовала, как уходит возникшее было напряжение. Жанка внезапно оборвала смех. Спросила:

— Что-то еще случилось, правда?

Ушлая девочка.

Суд — ладно. Но экспертиза была закрытой.

Стась мотнула головой, остро ощущая тяжесть авантюроллового кубика на груди. При последнем запросе первой же триграммой выпало 2-5-6 — «не перекладывай тяжесть свою на плечи более слабого». И она даже не стала выяснять всю гексаграмму. Зачем?

И так все ясно…

— У меня отобрали права.

Это была правда. Хотя и не та правда, которую почувствовала Жанка.

— Жалко, конечно. Но зачем они тебе — теперь? Ты ведь все равно кроме «единорогов» ничего не водила.

— Все равно обидно, можно было переучиться. И ни в одну приличную кампанию без них не возьмут.

— Послушай, но ведь они не имели права…

Ушлая девочка, черт бы ее побрал.

Стась отвела глаза и нехотя буркнула:

— Штраф обошелся бы в шесть с половиной лет… реальных.

Жанка присвистнула. Потом сузила глаза — она поняла.

Шесть с половиной лет.

По максимуму.

Зато никто не посмеет утверждать, что тетя Джерри делает поблажки своей племяннице.

— Ты ее видела?

А вот теперь следует быть осторожной, поскольку ложь Жанка чувствует за парсек.

— Да.

— Ну и что?

— Ну, ты же знаешь тетю Джерри…

Жанка хмыкнула — тетю Джерри она знала.

— Не понимаю… Ты же всегда была ее любимицей.

Стась ответить не рискнула, неопределенно мотнула головой. Сменила тему:

— Ладно, этот год ты доучишься, я все утрясу. А там посмотрим. Придумаем что-нибудь. Мне пора.

Она тяжело поднялась с дивана, чувствуя себя до странности скверно.

— Анька, будь!

— Будь, Аська!

Они ударились ладонями — это тоже был ритуал.

Стась подошла уже к самым стеклянным дверям, когда через весь холл прозвенел напряженный Жанкин голосок:

— Аська, но ты все-таки обязательно будь, слышишь?!!

Стась обернулась.

Резко, на выдохе.

— Что ты мелешь?!!

Но гостевой холл и прилегающий к нему коридор были пусты.

Базовая. Бар «Маленькая палка в дорогу». Стась.

Тетя Джерри не была жестокой и злобной теткой-мачехой из детского мультика, и племянниц по-своему любила. Только вот именно что по-своему.

А еще были у нее свои твердые убеждения о том, где именно место женщины в современном мире, и в убеждения эти никак не вписывались знаменитые «Три К» — кухня, киндер, кирха. Муж и детские пеленки, правда, начисто не отрицались, но маячили где-то в страшно отдаленном будущем, практически у самого горизонта, когда ни на что другое и более ей присталое женщина способна уже не будет.

А вот Жанкин кулинарный колледж отрицался напрочь. Как вздорная бабская блажь.

И, соответственно — не оплачивался. Поэтому суточные Стась ею честно делились пополам, против такой блажи тетя Джерри не возражала из принципа: хотите блажить? Блажите. Но оплачивайте это сами. Они и оплачивали, хватало вполне.

Раньше, когда эти суточные были.

Стась сидела за столиком пенсионного кафе с традиционно халявной банкой пива. Она не собиралась его пить — горькая маслянистая бурда, как можно получать удовольствие от такой гадости? Просто здесь на каждом столике стояла корзинка, полная этих банок, на улице шел дождь, а до следующего собеседования было в запасе еще двадцать минут. Двадцать минут уюта и тепла перед промозглой слякотью.