– Я искренне пытаюсь не создавать ажиотажа в разрешении этой проблемы, Себастьян, – сказал его зять. – И я думаю, что ты знаешь, сколько уважения я испытываю к вооружённым силам вообще и к тебе лично. Я знаю точно, что ты сделал, чтобы заслужить "Знамя...", и я знаю, как мало других людей было награждено им. Я думаю, что очень плохо, что мы до сих пор всё ещё нуждаемся в Морской пехоте [Двухсоттысячный Корпус морской пехоты США – в отличие от семнадцатитысячного состава Морской пехоты СССР/России – выполняет роль сил быстрого реагирования, предназначенных в основном для восстановления правопорядка] и Флоте, но я всецело поддерживаю их существование. И если это будет нужно, мы применим их обоих – и, благодарение Богу, у нас они есть по крайней мере до Второго пришествия. Это знает любой из нас кто работает на Министерство Иностранных Дел.
И это, Себастьян размышлял, было очевидной истиной, несмотря на то, что Калам ДеФриз был «Уйвари», со всем укоренившимся в генотипе личным отвращением к силовым методам решения вопросов, которое сопутствовала этому генокоду. Никто никогда не назвал бы Калама слабаком, но, как у подавляющего большинства «Уйвари», все его мировоззрение и умственные процессы были ориентированы на достижения согласия и стремлению к прагматическому компромиссу. Как выразился один видный генетик: «Уйвари», по сравнению с остальной частью человеческого рода, страдали от избытка здравомыслия, и Себастьян всегда думал, что это очень точная характеристика.
Конечно, у них были свои критики. Некоторые люди считали их "фактически непоколебимое", глубокое генетическое отвращение к конфронтации трусостью, несмотря на все доказательство обратного. Сам Себастьян всегда рассматривал их отношение к насилию как более чем слегка нереалистичное, но он был готов признать, что это, возможно, говорили его собственные предрассудки. И независимо от того, что это было нереалистично как личная философия или нет, это была определённо одна из вещей, которые сделали их настолько эффективными на дипломатической службе, или как аналитики и высшие чиновники, способные к тому, чтобы отступить от личных, враждебных подходов в политических столкновениях. И это было также причиной, по которой, несмотря на их интеллектуальное превосходство, «Уйвари» как группа имела заслуженную репутацию смотрящих сверху вниз с точки зрения их философии на других людей, которые были готовы воспользоваться... более прямолинейными способами решения проблем. На таких, как жители Нового Дублина, где были сильны давние традиции воинской службы Дому Мерфи, на тех, кто считал за честь осуществлять те самые прямые воздействия под командованием Императора.
Но Калам никогда не разделял общепринятой среди «Уйвари» неприязни – возможно даже презрения – к вооружённым силам. Просто это не было карьерой, которую он когда-либо выберет для себя, но это было в значительной степени из-за того, что он понимал, как в высшей степени неподходящ он будет для этого. Не упоминая тот факт, что его собственные самые яркие потенциальные способности лежали в несколько иных областях деятельности.
– В то же самое время, – Калам продолжил, – тот факт, что я уважаю вооружённые силы – и лично тебя – не подразумевает, что я хочу, чтобы моя дочь сгоряча выбрала твой путь прежде, чем у неё будет возможность осмотреться и взвесить все другие столь же возможные, столь же важные вещи, которые она могла бы сделать своей жизнью.
– Одинаково важные, возможно, – сказал Себастьян, с необычно сильно проявившемся Нью-Дублинским акцентом. – Но, Калам, нет ни одной вещи, которую она могла бы делать, которая будет более важна.
– Я никогда и не утверждал обратного, – ДеФриз не дрогнул под пристальным взглядом зелёных глаз, который вызывал дрожь колен у многих поколений новичков морской пехоты. – Но, Себастьян, жизнь, которую ты выбрал, требует жертв. Не говори мне, что ты в душе не содрогался, когда видел, возвращаясь домой с очередного задания, насколько Фиона и Джон выросли за время твоего отсутствия, сколько важного в их жизни ты пропустил. Или насколько тяжело было у тебя на душе, когда ты терял очередного из своих друзей на войнах с Риши, взбунтовавшимися Мирами Короны или Торговыми Мирами Беззакония. Я уважаю тебя за то, что ты счёл возможным принести эти жертвы, но это не означает, что я хочу, чтобы моя дочь сделала то же самое, не подумав об этом долго и обстоятельно.
Читать дальше