Анатолий Шинкин - Опасный хаос вселенной

После того случая Иванофф ушел из летного отряда в наземные службы, и правильно сделал: оказался выдающимся организатором и непревзойденным хозяйственником; быстро поднялся в звании и карьере, стал генералом и начальником космопорта, но до сих пор с опаской поглядывает на звезды в ночном небе и вздрагивает при встрече с женщинами.

– Да, были славные полеты и великие дела.

– Теперь такого уже не будет, – лицемерно утешил я стареющее начальство. – Ваше поколение протоптало дороги и расставило вешки на маршрутах.

– Вот именно, «вешки», – обрадовался метафоре генерал. – Проложило дорогу к новому витку развития человечества.

Словосочетание «развитие человечества» вызывает у меня обычно недоумение: случалось листать историческую литературу и жизнеописания великих землян. Злоба, жадность, зависть, зазнайство и все, все, все, что мне не нравится в людях, – было основой взаимоотношений много веков назад, и в нынешних исторических условиях, которые руководители Земли называют вершиной развития цивилизации, по-прежнему управляют мыслями, поступками, судьбами. Мы развиваем технику, осваиваем космос, но сами с места не сдвинулись. Не в том направлении работаем. «Развивать» и «осваивать» нужно бы самих себя.

– Уже наше поколение увидит на Земле общество равных, – соловьем разливался генерал Иванофф, повторяя рекламные правительственные агитки. – Чем быстрее заработает новая планета и примет на жительство всех олигархов, тем быстрее наступит подлинное освобождение. Помните, ваш груз нужен Эмпериусу, как воздух.

Точное замечание: именно приемлемый для дыхания воздух и нужен Эмпериусу. Углекислотная атмосфера и наличие на планете в громадных количествах марганцевокислого калия и солей азотной кислоты привели к очевидному решению – высвободить кислород и «разбавить» им атмосферу. Пока работяги решали проблему, укрываясь защитным куполом, но через пару лет надеялись от него отказаться и начать жить «под открытым небом».

– Идея всеобщего равенства – достойная цель! – помня о камерах слежения, лозунгом ответил я начальнику космопорта, сделав одухотворенное лицо и придав речи торжественную строгость.

Начальство должно видеть, что его напутственная речь достигла цели. Генерал, совершенно расчувствовавшись, прижал меня к груди, оттолкнул и махнул прощально, отворачиваясь и, промокая платочком, непрошеную слезу.

Выходя от командира, вспомнил об оставленных в беседке соперниках. Вот черт, ребята, наверное, давно все допили и теперь скучают. Ошибся. Ребята спали сном праведников, от могучего храпа осыпались листья с плюща, увивающего беседку.

– Спокойной ночи, друзья, – искренне сказал я, отстегивая наручники. Давно заметил, что драка, честная и не обидная, сближает противников.

Визиты розданы, теперь можно заняться делом: познакомиться и пролистать «маршрутку» с женским экипажем. Сюрпризы на «свехсвете» нежелательны крайне. Малейшее отклонение, и, глазом моргнуть не успеешь, корабли окажутся в разных галактиках.

Я оседлал гравипед (название честно объясняет способ передвижения, – «нога» и «тяжесть»; чем сильнее давишь на педали, тем быстрее едешь,) и помчался в космический городок. Конечно, можно быстрее добраться на электроплане или атомолете, но жадность земных олигархов так взвинтила цены на энергоносители, что и космолетчику с не хилой зарплатой приходится «крутить педали».

Сбылась мечта идиотки. Мой рыцарь, мой принц, моя первая любовь сегодня войдет, удивится и спросит: «Это ты?». Нет, он войдет и не узнает, ведь столько лет прошло, но сразу обратит внимание и, посматривая украдкой, спросит: «Как зовут эту замечательную красавицу?» Да, что же он все время спрашивает? Будто сам не знает. И зачем нужен такой незнайка? Я подмигнула и улыбнулась своему отражению в зеркале.

В моем детстве первый пилот «Витязя» был Андреем Климентьевичем и вел уроки литературы в нашем шестом «б». Доброжелательно строгий, в костюме безупречно белом, читал благоговейно внимавшим девчонкам волшебно красивые стихи и рассказывал о русской литературе безукоризненно построенными фразами.

Интересно будет встретиться. Постаревший, сгорбленный, убеленный сединами дяденька, принц с клюкой, – не бывает таких, после двадцати – вон из принцев, чтобы не дискредитировать девчоночью мечту, и из принцесс к чертям, чтобы преодолев, превозмогая, добравшись, рыцарю не пришлось поцелуем оживлять дряхлую колоду. Улыбнулась, подмигнула зеркалу. Мечты меня губят, нужно скорее в реал. Наверное, не вспомнит прилежную ученицу. На его уроках старались все, и все были влюблены… безответно и безнадежно.