Отис Клайн - Изгои Марса

Оружие в руке подтолкнуло отчаявшегося принца к действию. Прежде чем стражники, стоявшие по обе стороны от него, успели сообразить, что происходит, он прыгнул вперед, схватил вила за бороду, заплетенную в косички, и занес кинжал, чтобы ударить прямо в сердце монарха.

Для всех, кроме Джерри, это происшествие было настолько неожиданным, что они лишь беспомощно ахнули и остолбенели. Но землянин вовремя заметил блеск кинжала, и, когда Тоор прыгнул, Джерри отстал от него лишь на долю секунды. Одним скользящим движением он вынул меч из ножен и взмахнул им. Секунду назад зрители, обступившие их, видели бронзовокожего принца с кинжалом, занесенным для смертельного удара, – и вот уже поднятая рука и ухмыляющаяся голова упали, отсеченные одним страшным ударом.

За спиной Джерри женский голос пронзительно выкрикивал проклятия. Он обернулся и увидел новилу Найшу в серой одежде рабыни, которая извивалась, пытаясь вырваться из рук двоих его воинов.

– Что такое? – прогремел вил Нумин. – Мою племянницу продали в рабство?

– Это она передала кинжал Тоору, ваше величество, – осмелился сказать один из солдат.

– Тогда она получит приговор, который я приготовил для ее братца-предателя, – проворчал монарх. – Новила Найша, ты лишаешься своего королевского титула, имущества и поместий. Ты предпочла укрыться за рабской личиной, так носи же ее теперь как свою настоящую одежду. И завтра тебя отправят на невольничьи торги.

Он взмахнул рукой, и солдаты уволокли прочь женщину, которая все еще лягалась, кусалась и царапалась, проклиная всех и вся.

– Дэза, помоги тому, кто ее купит, – сухо заметил зовил Манит.

Затем вил повернулся к землянину.

– Джерри Морган, – сказал он, – ты не только вернул мне дочь и империю, но и спас мне жизнь. Награда, которую я обещал тебе на равнинах Лэв, отныне твоя. Миллион тайзос и раддек Доор.

При этих словах сердце Джерри горько сжалось. На миг ему даже захотелось оставить себе империю, которая была в его власти – только руку протяни, – лишь бы сделать Джунию своей вопреки явному нежеланию вила отдавать свою дочь плебею. Но он вспомнил, что Джуния обещана в жены Маниту, а империя ему не нужна. Ему нужна только Джуния… и свобода.

– Мне ни к чему ни богатство, ни титулы, – сказал он. – Вольная, полная опасностей и приключений жизнь в пустыне и на болотах мне куда больше по нраву, чем ваша душная городская жизнь. Лучше я буду спать под драгоценным куполом звездных небес, чем во дворце с золоченой крышей, усыпанной бесценными алмазами; лучше буду видеть восход солнца над песчаными дюнами или в утреннем тумане над болотами Атаба, чем над самыми роскошными зданиями вашего огромного города. Я хочу вернуться к своим диким кочевникам – скакать верхом и охотиться, жить и…

– И любить? – быстро договорила Джуния, подходя к нему и глядя на него сияющими глазами, – в значении этого взгляда усомниться было невозможно.

– И любить! – подтвердил Джерри, заключая ее в объятия и впиваясь страстным поцелуем в ее губы.

– Тогда возьми меня с собой, мой Плебей, – прошептала она.

Джерри поглядел на вила.

– В моем мире, – сказал он, – у разбойников принято говорить: «Кошелек или жизнь!» Ты знаешь, что я держу в своей руке весь Кальсивар. И я, разбойник и изгой Марса, теперь говорю тебе: «Империя или твоя дочь!» Выбирай.

Мгновение вил, лишившись дара речи, сжигал его гневным взглядом. Затем что-то подозрительно дрогнуло в его обычно бесстрастных глазах, и он ответил:

– Раз уж она сама выбрала тебя, бери ее, мальчик мой, и да благословит Дэза вас обоих.

И Джерри Морган, который только что отрекся от трона величайшей империи Марса, был совершенно счастлив.