Адам Робертс - Стена

– Его самолюбию льстит, что он может помыкать мной, – сказал Мулваине. – К тому же моя культя короче, чем его.

– Я тоже калека. У меня неправильно срослась ступня, и я прихрамываю, правда, теперь уже не так сильно, – произнес Тигхи. – Слава богу, ее не отняли совсем. Пусть и искалеченная, но все же целая нога. Я думаю, этот тип вполне согласится обменять тебя с твоим костылем и безобразным лицом на два бриллианта и мою невольницу в придачу!

Однако хозяин Мулваине оказался на редкость упрямым, зловредным стариканом. Он жил с двумя другими ветеранами войны в узкой, похожей на коридор комнате на одном из верхних уступов города. Его соседи держали на двоих одну служанку-невольницу, но хозяин Мулваине, похоже, настолько прикипел душой к своей одноногой собственности, что никак не хотел расставаться с ней.

– Да ты посмотри на эти камни! – уговаривал его Тигхи. – Ты что, не понимаешь, какую они имеют ценность! Они стоят куда больше, чем этот калека.

– Я привык к нему, – сказал старик, почесывая подбородок, поросший грязной щетиной. – Что мне толку от этих бриллиантов?

– Ты мог бы купить за них пять рабов!

– А на кой черт сдались мне пять рабов?

– Ну, не хочешь рабов, купи что-нибудь другое. Все, что захочется. И еще я дам тебе в придачу свою невольницу.

– Мне не нравится ее вид. Сразу видно, что она больна. Вряд ли зиму протянет.

Несговорчивость старика раздражала Тигхи все больше и больше.

– Не упрямься, не то будет хуже, – предупредил он.

– Ах ты, сопляк, варвар! – вскричал, побагровев от злости и обиды, старик. – Да знаешь ли ты, что под моим началом служила дюжина солдат! На войне я потерял ногу! Я не потерплю, чтобы всякие молокососы врывались сюда и ставили мне свои условия.

За то время, что Тигхи прожил в Восточном Городе, его поведение и манера держаться в значительной мере изменились. Застенчивость и скромность уступили место самоуверенности, граничащей с наглостью. Встретив отпор со стороны одноногого ветхого старика, Тигхи немного стушевался, но тут же напомнил себе, что он теперь мужчина.

– Это необычные, очень ценные бриллианты, – продолжал Тигхи гнуть свою линию, – ты будешь дураком, если откажешься от этой сделки.

– Ты меня еще и дураком называешь?

– Я говорю то, что вижу, – ответил Тигхи.

– Идиот! Я командовал дюжиной солдат! – Старикан схватил посох, на который он обычно опирался при ходьбе, и сделал выпад в сторону юноши, метя тому в голову. Тигхи вовремя уклонился, предвидя такой поворот в разговоре, и посох угодил концом в стену. – Ах ты, негодяй, мерзавец! Как ты смеешь! – завизжал, исходя слюной, старик.

Два других обитателя длинной, узкой комнаты, сидевшие в ее конце, захихикали, потешаясь над своим собратом, который в бессильной злобе являл собой комическую фигуру.

– Только дурак может отказаться от такого выгоднейшего предложения, – хладнокровно заявил Тигхи, подбадриваемый ироническим смехом соседей ветерана.

Лицо старика потемнело от ярости, и он подался вперед, намереваясь встать со стула и изо всей силы огреть Тигхи посохом. Юноша наклонился и, положив руки на плечи старика, с силой нажал на них, заставив его снова сесть. Старик замахал руками, как маленький, капризный ребенок, впавший в истерию, мыча что-то нечленораздельное и брызжа слюной. Затем последовал громкий вдох, и его глаза остекленели. Тело обмякло, а на лице отпечаталась гримаса изумления и боли.

Тигхи в недоумении шагнул назад. Он еще не понял, в чем дело. А из противоположного угла помещения к месту происшествия уже тащились, шаркая ногами, соседи упрямца.

– Мертв! – сказал один.

– Скончался от апоплексического удара, – констатировал второй, и в его голосе прозвучало нечто похожее на злорадство.

– Паралич мозга! – согласился первый.

Второй старик слегка потыкал труп своим посохом, затем повернулся к Тигхи:

– Это ты своими насмешками довел его до смерти.

– Вот именно! Довел его до смерти! – проблеял первый старик.

– Это чистая случайность! – поспешил оправдаться Тигхи.

– Стало быть, бриллианты теперь наши, – произнес старик, ощерив гнилые зубы в ехидной ухмылке. – Калеку можешь забирать. Нам он ни к чему.

– А вот девчонку оставь, – добавил другой старик и похотливо хихикнул: – Она нам пригодится.

Тигхи со свистом втянул в себя воздух.

– Я так не думаю, – сказал он. – После смерти хозяина раб становится свободным.

– Чушь! – прорычал первый старик.