Дэвид Файнток - Надежда патриарха

К крайней моей досаде, журналисты после этого принялись настойчиво делать из меня героя. Наконец Адмиралтейство назначило меня начальником Академии Военно-Космического Флота. И в Фарсайде я пошел на самое большое клятвоотступничество со времен Иуды. Я обманом послал своих кадетов на верную смерть… Мой мобильник запипикал.

– Да?

– Сэр, лаборатория подготовила заключение, – доложил Хазен.

– Так быстро? – Я взглянул на часы. Оказывается, я проторчал перед зеркалом битый час. – Сейчас подойду.

Я пригладил седеющие волосы. Десятилетия назад отец Райсон не дал мне сойти с ума, я нашел приют в монастыре нового бенедиктинского ордена. Я бы до сих пор пребывал там как брат Николас, если б не отчаянные мольбы Эдди Босса, с которым мы служили на одном корабле во время переселения на нем беспризорников. Его друзья подверглись жесткому давлению со стороны местных властей, я не смог Эдди отказать и выступил на их защиту. Покинув приютившую меня обитель, я использовал свой авторитет, чтобы заняться политикой, и стал сначала сенатором от северной Англии, а потом Генеральным секретарем ООН.

Воспоминания нахлынули на меня, и я не мог их остановить.

Несмотря на все мои старания, меня таки втянуло в политические дрязги. После лондонского скандала мне пришлось оставить свой пост, и я этому несказанно обрадовался. Однако в 2229 году случилось восстание переселенцев, меня вовлекло в прежний водоворот. Я не имел выбора, потому что пропал мой собственный сын Филип, оказавшийся в самой гуще событий. Его жизнь была ценнее моей, я до сих пор так считаю, несмотря на то, что с ним стало позднее.

Когда восстание подавили, всем стало ясно, как относится Земельная партия к простым городским жителям. Мне же после этого не оставалось ничего другого, как еще раз выдвинуть свою кандидатуру…

Я надел куртку и направился к апартаментам начальника Академии.

– Нервно-паралитический газ. – Хазен направил свой толстый палец на голографический экран. – Смертельный яд.

Ошеломленный, я рухнул в кресло. Нечто подобное можно было подозревать, но, когда я услышал это наяву, у меня буквально подкосились ноги. И все же, словно утопающий, я продолжал цепляться за соломинку.

– Смешанный с рвотным? – Я уставился на экран.

– Нет, сэр. Концентрированный нервно-паралитический газ. Одна такая вот емкость, если ее содержимое будет выпушено, к примеру, в курсантскую столовую, убьет всех находящихся там людей.

– Грегори сказал, что Букер неоднократно раньше использовал такие емкости.

– С его кадетами все в порядке. Я посылал Ансельма проверить.

– А где изготовлен рвотный газ? – спросил я. Лицо Хазена помрачнело:

– Я позвонил туда, где его делали. Корпорация «Хим-фарм» специализируется на снабжении больниц. Они утверждают, что, даже если бы случилась подобная ошибка, их продукция не убила бы людей так быстро.

– А сама емкость?

– Я уже об этом подумал. Емкости они же и изготавливают.

Наши взгляды встретились.

– Мистер Хазен, вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

– Да, сэр. Это было сделано преднамеренно.

На мгновение воцарилась тишина. Потом я ударил кулаком по столу.

– Этот сержант, который сегодня утром работал с проверочной камерой… Букер, что ли? Отправить его и Грегори на детектор лжи!

– Сэр, мы не можем этого сделать.

– Кадеты погибли!

– Но никаких доказательств нет. Совсем никаких.

– Они оба пользовались этой емкостью. Хазен глубоко вздохнул:

– Данный факт не является доказательством преступления, сэр, и вам это известно!

У меня свело челюсть от такой наглости. Давненько никто так со мной не разговаривал! Но через несколько секунд моя ярость стала стихать.

Он был прав. Законом 2026 года о правдивости показаний подозреваемый был лишен права молчать. При наличии каких-то доказательств его вины он мог быть послан на проверку детектором лжи с применением наркотиков. Если правдивость его показаний подтверждалась, обвинения снимались. Если же он под воздействием сложной наркотической смеси соглашался с предъявленными обвинениями, его признание расценивалось как доказательство.

Однако законодатели постарались не допустить произвольного вмешательства дознавательных органов в сознание подозреваемого, когда его воля подавлена наркотиками. И поэтому для применения такого детектора лжи требовались безусловные доказательства вины человека.

– Прошу прощения, – вздохнул я. – Отправьте Букера в казарму, пока мы здесь со всем этим не разберемся. И вызовите-ка этого гардемарина.