Эдмонд Гамильтон: Арфистки Титана

– Видите, они и сейчас на них!

Саймон быстро оглядел шлемы. С первого взгляда они казались банальным бронзовым снаряжением воина-варвара. Но теперь он увидел, что шлем имеет любопытную форму, закрывающую уши и всю черепную коробку, и были очень большими, как будто внутри их было много слоев изолирующего материала.

Шлемы Молчания. Теперь Саймон понял, что Кеог был прав, говоря о древних средствах защиты, некогда употреблявшихся людьми Монеба против Арфисток. Эти шлемы, бесспорно, защищали их.

Король Монеба встал. Нервный шум в зале сменился ледяным напряжением.

Король был очень молод. Очень молод, очень испуган. Лицо его выражало слабость и упрямство. Он был с непокрытой головой.

– Мы, Монеб, слишком долго терпели иноземцев в нашей долине, мы даже страдали от того, что один из них сидел в этом Совете и влиял на наши решения.

При этих словах головы с беспокойством повернулись к «Кеогу».

– ...обычаи иноземцев все больше и больше проникают в жизнь нашего народа. Они должны уехать! Все! И если они не хотят уехать добровольно, их выгонят силой!

Король выучил свою речь наизусть. Саймон понял это по манере спотыкаться на слове и время от времени оборачиваться к самому главному из людей в шлемах и длинных мантиях – как бы для того, чтобы освежить память или почерпнуть силы. Высокий, мрачный человек, которого Саймон узнал по описанию Харкера, был главным врагом Кеога – Таросом.

– Мы не можем изгнать землян с помощью наших стрел и копий. У них слишком сильное оружие. Но у нас тоже есть оружие, против которого они бессильны! И хотя оно было запрещено нам глупыми королями, которые боялись, что народ повернет его против них, сегодня мы должны им воспользоваться!

Следовательно, я требую, чтобы старое табу было снято! Я требую, чтобы мы призвали силу Арфисток для изгнания землян!

Напряженное, испуганное молчание упало на зал. Саймон видел, что люди поворачиваются к нему, видел доверие в глазах Диона. Он знал, что они видят в нем последнюю надежду, чтобы помешать этому.

Они были правы, потому что в любом случае он должен это сделать один. Курт и Отто уже не имели времени, чтобы тайно проникнуть обходным путем в зал Совета.

Саймон шагнул вперед и оглянулся вокруг. Его охватила дикая экзальтация, радость оказаться еще раз человеком среди людей. Его голос зазвучал под низкими сводами, как труба.

– Правду ли я говорю, что землян боится не ваш король, а Тарос, и что он не собирается освобождать Монеб от мифического ярма, а хочет надеть на ваши шеи свое?

Минута полного молчания, во время которого король и сами советники ошеломленно глядели на Саймона. И в этом молчании Саймон продолжал:

– Я говорю от имени Совета! Табу не будет снято, а те, кто принес Арфисток в Монеб, будут наказаны смертью!

За это короткое время советники обрели свое мужество и выразили его: стены зала дрожали от их оваций. Под покровом этого шума Тарос наклонился к уху короля, и Саймон увидел, что молодой король побледнел.

Тарос достал из-за высокой спинки трона шлем из кованного золота и надел на голову короля. Шлем Молчания.

Возгласы ослабли, утихли. Король хрипло возвестил:

– В таком случае, для блага Монеба, я должен распустить Совет.

Тарос выступил вперед и с улыбкой взглянул в лицо Саймона.

– Мы предвидели ваши изменнические настроения, Джон Кеог, и приготовились.

Он распахнул мантию. Под мышкой у него было что-то, завернутое в шелк.

Саймон инстинктивно отступил.

Тарос сорвал шелк. В его руках оказалось живое существо величиной не больше голубя, серебряное и розово-перламутровое, с тонкими складчатыми блестящими мембранами и большими, очень нежными глазами.

Обитательница лесных глубин, робкая и нежная носительница разрушения, ангел безумия и смерти – Арфистка!

Глухой стон вырвался у советников. В толпе началось движение: каждый готовился бежать.

– Оставайтесь на месте! – крикнул Тарос. – У вас хватит времени убежать, когда я вас отпущу.

Советники застыли. Король сидел на троне, смертельно бледный. Но в полутьме скамеек Саймон увидел сына Кеога, наклоняющегося к тому, кого он считал своим отцом: его лицо сияло детской верой.

Тарос приласкал создание, которое держал в руках, и наклонил голову над ним.

Легкие мембраны начали подниматься, перламутрово-розовое тело затрепетало, и появилась волна музыки, напоминающей звук арфы, бесконечно нежный и отдаленный.

Глаза Арфистки блеснули. Она была счастлива, восхищена тем, что ее освободили от шелка, который мешал ее мембранам двигаться и производить музыку. Тарос продолжал ласково гладить ее, и она отвечала на ласку гармоническими трелями, чистыми нотами, струящимися и дрожащими в тишине.