Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ

— Первый Закон гласит, сэры: "Робот не может причинить вред человеку, или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред". Второй Закон: "Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону". Третий Закон: "Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму Законам". Естественно, я привел эти законы в приблизительной передаче посредством языка. В действительности, они представлены сложными математическими конфигурациями позитронных траекторий в наших мозгах.

— А вам не трудно следовать этим законам?

— Я не могу иначе, сэр. Первый закон имеет абсолютный приоритет и почти запрещает мне использовать ментальные возможности. От этого всегда могут пострадать какие-то люди, и роботу приходится выбирать минимальный вред. Возможностей так много и они так сложны, что выбор занимает очень много времени. И все равно потом остается неуверенность.

— Понятно, — сказал Тревиц.

— На протяжении всей истории Галактики я пытался смягчить самые страшные аспекты войн и разрушений. Возможно, до некоторой степени мне это иногда удавалось, но если вы знаете историю Галактики, вы поймете, что мои успехи не слишком велики.

— Настолько я знаю историю, — сказал Тревиц, иронически улыбаясь.

— Перед своим концом Жискар открыл закон роботехники, стоящий даже выше Первого. Мы назвали его "Нулевым Законом", не сумев придумать более подходящее название. Нулевой Закон гласит: "Робот не может причинить вред человечеству, или своим бездействием допустить, чтобы человечеству был причинен вред". Из-за этого Первый Закон надо было модифицировать так: "Робот не может причинить вред человеку, или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред, кроме тех случаев, когда это противоречит Нулевому Закону". Второй и Третий Законы модифицируются аналогично.

— Как же вы можете определить, — Тревиц нахмурился, — что причиняет, а что не причиняет вред человечеству в целом?

— Вот именно, сэр, — сказал Дэнил. — Теоретически Нулевой Закон решал все проблемы, практически ни одного решения мы не могли принять. Человек — объект конкретный. Вред, причиненный личности, можно определить и взвесить. Человечество — это абстракция, как с ним работать?

— Не знаю, — сказал Тревиц.

— Подождите, — сказал Пелорат, — можно превратить человечество в единый организм. В Гею.

— Я пытался, сэр. Я организовал создание Геи. Если бы удалось сделать человечество единым организмом, оно стало бы конкретным объектом, и с ним можно было бы работать. Однако, создать суперорганизм оказалось не так-то просто. Во-первых, это невозможно устроить, пока люди не начали ценить суперорганизм больше, чем свой индивидуальный. Мне пришлось искать склад ума, который это допускал. Далеко не сразу я подумал об использовании Законов роботехники в этой области.

— Так значит геяне все-таки роботы! Я с самого начала это подозревал.

— В таком случае, ваши подозрения ошибочны, сэр. Они люди, но в их мозги прочно внедрены эквиваленты Трех законов Роботехники. Они должны ценить жизнь, действительно ценить ее… Но даже после того, как это было организовано, остался серьезный порок. Суперорганизм, состоящий из одних людей, нестабилен. Его нельзя зафиксировать. Необходимо включить других животных, затем растения, затем неорганический мир. Простейший суперорганизм должен охватывать целую планету, достаточно большую и сложную, чтобы экология была стабильной. Мне потребовалось много времени, чтобы это понять. И только в этом веке Гея полностью развилась и утвердилась, и смогла двинуться в направлении Галаксии. Но и это, в свою очередь, заняло много времени, впрочем, не так много, как уже пройденная дорога, поскольку теперь мы знаем законы.

— И чтобы принять за вас решение, вам понадобился я, верно?

— Да, сэр. Закон Роботехники не позволял мне, как и Гее, принять решение с риском причинить вред человечеству. А между тем, пять веков назад, когда мне казалось, что трудности, мешавшие установлению Геи, я вообще не смогу преодолеть, не найду методики для этого, я обратился к менее привлекательному средству, помог созданию науки психоистории.

— Я мог бы догадаться, — пробормотал Тревиц. — Знаете, Дэнил, я начинаю верить, что вам двадцать тысяч лет.

— Благодарю вас, сэр.

— Подождите, — сказал Пелорат, — я, кажется, что-то понял. Вы ведь сами часть Геи, Дэнил? Иначе, как вы узнали о собаках на Авроре? Через Блисс?