Александр Петров: Джихан-2

Я понял, что должен был сделать.

Первый выстрел угодил вампиру в голову. Я готов был поклясться, что пуля пролетела сквозь шлем ночного кровососа не изменив направления и не причинив немертвому никакого вреда.

Я немного изменил прицел, и вторая пуля также прошла через грудь кровососа.

"Хана…" — подумал я.

"Стреляй!!!" — рявкнул внутренний голос.

Траектория третьего заряда прошла через живот существа.

«Ниже» — уже несколько озадачено произнес голос во мне.

Четвертый выстрел угодил туда, где у нормального мужика уже есть волосы, но еще нет срама.

Дикий вой, чудовищный, закладывающий уши, полный ужаса и смертной тоски пронесся над полем, заглушая треск пожара, звуки выстрелов, стенания обезумевших людей и ржание коней.

Я не раздумывая сделал пять выстрелов подряд по тем, кто шел впереди блестящей шеренги и пять раз попал.

Разглядывать, как корчатся и умирают исконные враги рода человеческого, у меня не было времени. По моей позиции дружно ударили десятки автоматов. Я сполз в канаву и отполз на несколько метров правее.

Понимая, что враги слишком близко, и одному мне не отбиться, я схватил за шиворот ближайшего дружинника, встряхнул его:

— Мужик — они же дохнут.

— Мы все умрем. Они ведь такие же люди как мы, живут только дольше, знают больше.

— Ну и что? Пусть придут и сожрут?!

— Да, это наша судьба питать их, носителей древнего знания, — говорилось это обреченно, покорно без интонаций.

«Гипноз» — промелькнуло у меня в голове: — "Клин вышибают клином".

— А может ты хочешь, чтобы они тебя в жопу трахнули?! А давай лучше я!!! Порты снимай, дядя. Моя рука потянулась к его ремню. На мгновение в глазах человека мелькнуло выражение слезливой покорности, дескать делай что хочешь.

Но тут я узнал его, а он узнал меня. Это был никто иной, как лейтенант дворцовой стражи Кротов, к которому отец отправлял меня с запиской в ночь накануне выступления.

В мутных глазах дружинника стал разгораться огонь ненависти. Казалось, он сейчас разорвет меня на части, или сделает со мной то же самое, что я предложил ему.

Я выпрыгнул из канавы, подхватив вдруг оказавшимся таким тяжелым РПК.

Ругаясь последними словами, грузный, огромный, страшный мужик двинулся на меня, поднимая автомат.

Я изловчился, ударил ногой по стволу, и пули лейтенанта ушли в землю. Ориентируясь скорее на чутье, на мышечную память, я несколько раз быстро выстрелил по нападающим. Пара жутких предсмертных воплей ответила моему пулемету.

— Туда, стреляй мудила грешная! — крикнул я.

Лейтенант налетел, выбил из рук оружие, пихнул меня обратно в канаву и навалился сверху занося руку для удара, дыша табачным перегаром и чесноком:

— Паря, сказывай, быстро сказывай, как мертвяков положил, а то ведь клянусь, отделаю как Бог черепаху.

— А кто упырей стрелять будет, коли не сознаюсь? — с некоторым ехидством поинтересовался я.

— Данилушка, поведай мне это слово тайное, чтобы пулю заговорить. Век буду водкой поить, если живы останемся.

— Мужик, я покажу. Делай как я.

Выбравшись из-под горообразного лейтенанта, я установил пулемет, скороговоркой повторяя: "Цель пониже пупка, повыше срама", стреляя после каждой фразы. Слева от меня раздалась очередь, закончившаяся воем погибающего кровососа, и я не сразу сообразил, что у Кротова тоже получилось.

Не сговариваясь ты поползли в разные стороны, руганью и тычками приводя в чувство бойцов.

Мне показалось, что ожесточенный огонь противника, который поливал каждый метр нашей позиции не слишком прицельным, но частым и плотным огнем, несколько нарушил наведенный ужас. Не-то грохот очередей и вой пуль действовали отрезвляюще, не-то занервничав, нелюди потеряли способность внушать страх другим.

Вампиры были слишком близко. Легко было сообразить, что пока бойцы очухаются, нападающие подойдут метров на 50. А с 50 метров, даже стреляя от бедра, при наличии лазерного прицела промахнуться невозможно. И люди, которые еще не вполне пришли в себя, начнут вставать прямо под кинжальные очереди ночных упырей.

Я подхватил автомат с убитого ополченца, поменял диск в пулемете и выскочил, крича дурняком: "Вставайте, сукины дети", побежал вдоль канавы, петляя как заяц, прыгая и кувыркаясь, периодически ныряя под защиту земляного бруствера, со страху и отчаяния вопил нечто непотребное по "мокрожопых вояк", которые боятся ходячих мешков с говном, стучал прикладом и каблуками по головам дружинников, сваливал на них комья земли, заставлял их стрелять и орал куда нужно целиться.