Сергей Васильев: Центральная реперная

Но я ж не думал, что они даже в коридоре висят. Чего там вообще делать? Из коридора ни зги не видно, как не напрягайся. Нет, висят перед дверью и ждут. Чего ждут, зачем — не объясняют. Только руками машут, отталкивают. Шлюзовые, в основном. Явно, последними пришли. Нет, конечно, мы с Сизым позже них. Но мы-то — не считаемся! Мы ж по делу, а не ради любопытства какого.

Я так всем встречным и объяснял. Дескать, мне по делу к начальству. Они на меня покосились и не пропускают. Дикие люди. Некультурные. Ну, им Сизый и завернул культурно в три этажа. Тогда они, конечно, сразу всё поняли и раздвинулись. Вот что культура-то творит!

К дверям мы пробились. А дальше — ни шагу: дверь закрыта. Заперта, так сказать. Я, как положено, на кнопочку интеркома надавил и жду, когда огонек заморгает, чтобы говорить можно было. Не горит и всё тут! Я у собравшихся вопрошаю: давно ли такое безобразие, что к начальству с серьезным вопросом попасть нельзя?

— Давно, — отвечают. — Уж час как.

Это значит, что они весь перерыв на ожидание убили и еще рабочее время прихватили. И их почему-то никто не погнал на смену. Да и кто погонит, если погоняльцы тоже тут толпятся? Ну, мастера там всякие, бригадиры… не знаю — как там они у шлюзовых называются.

Я кнопку интеркома отпускать не стал. Мне не сложно — могу и подождать. Потом начальство само виновато будет, что вовремя доклад не получило. А я — весь в белом, на коне. Хотя, конечно, какой конь в невесомости? Да и как его тут разместишь? Он еще брыкаться начнет, покалечит кого-нибудь. Вон, третьего дня, Павлуха руку под блок случайно подставил, так сломал ее. Масса-то никуда не делась.

— А, это ты? Чего тебе? — дверь приоткрылась, и из щели высунулась взъерошенная голова нашего мастера. — Если что-то не срочное, давай потом, а, Вася?

— Как не срочное! Почему не срочное?! Проблемы у нас!

— Еще проблемы… — простонал Михайлов. — Ну, влетай для полного счастья.

Мастер сдвинул дверь, все вокруг попытались резко к ней дернуться, но где там: невесомость не дала. Только я, крепко вцепившись в косяк двери, смог проникнуть в заветное помещение.

Ничего такого внутри не было. Нет, конечно, женщину я сразу увидел — как ее не заметишь-то? Потому что все мужчины располагались вокруг нее на некотором удалении. Боялись, что ли? Одета она была совершенно обычно — в рабочий комбинезон монтажника примерно той чистоты, какая бывает, когда получаешь форму со склада. Еще она включила магнитные ботинки и стояла на полу, а остальные висели в воздухе, даже не пытаясь к чему-либо прикрепиться.

И смотрели они на нее.

Я тоже посмотрел. Внимательнее. Ничего, симпатичная, всё при ней: и грудь, и бедра, и попка, наверно, тоже. Она ко мне лицом стояла, так что видно не было. Если б повернулась, я бы сразу и заценил. А тут стой, гадай… Но тут чувствую, что не о том совершенно думаю. Посмотрел на женщину — и хватит. Вон, шлюзовым даже такого удовольствия не досталось. Я ж всё-таки по делу пришел, а не молчать да глазеть, как последний пацан.

Хмыкнул среди их могильной тишины и говорю:

— Тимофей Михайлович. Тут такое дело…

Они сразу все вместе в мою сторону шеи скрутили и смотрят с укоризной, будто я их чего-то жизненно важного лишил. Да ничего не лишил, могли бы и дальше на женщину пялиться. Или если по делам говорят, им уже прекращать пора? В общем, сбили они меня с мысли.

— Дело, говорю, такое… — И забыл — какое. Помню, что важное, а какое именно — вылетело из головы напрочь.

— Ну что у вас там, Сергеев? Не тяни… — подогнал мастер.

— У нас это… Не справляемся мы, Тимофей Михайлович. Боюсь, план завалим. Третьего дня Павлуха руку повредил, выработка и снизилась.

— Ты про Гурьева? Ну, я в курсе. Что, заменить некем?

— В том-то и дело, что некем, — приободрился я, — Сизый, то есть Сизов, не хочет в напарники идти. А мне к нему тоже несподручно. Выработка вообще вдвое уменьшится…

— В чем-то он прав, коллеги, — подал голос главный инженер. — Кстати, нельзя ли таким образом нашу проблему решить?.. — и выжидательно так смотрит на всех.

Тут все зашевелились, плечами запожимали, дескать, кто его знает, может быть. И опять все к женщине повернулись. Тут она впервые рот открыла. В моем присутствии, в смысле. Наверняка раньше она тоже не молчала, раз они все такие чем-то озабоченные.

— Ладно, так и быть. Вот к этому в напарники пойду. Раз уж вы договориться не можете. Он всех вас поприличнее будет, — и в меня пальцем тычет. А смотрит зло так, будто это я ее заставляю.