Ирина Истратова: Дикие собаки

— Конечно, пожалуйста.

На стене вырос частокол пиков, рядом с каждым подписан символ изотопа.

— По интенсивности распада материнских и дочерних изотопов, — вслух размышлял Савин, — можно определить их доли в образце, а следовательно, его возраст. Гм… Что за чертовщина?

Он выхватил из воздуха трёхмерный снимок микрокапсулы и стал внимательно её разглядывать, поворачивая в разные стороны.

— Ага, вот и оно… — Савин ткнул пальцем в точку на поверхности и развёл руки, увеличивая участок, где гладкое покрытие было испещрено желобками и лунками.

— Какой-то артефакт сканирования, — отмахнулся Рафаэль. — Прибору пятьдесят лет, чего же вы хотели?

— Почему вы решили, что это радиоизотопные микрокапсулы?

— Ну как же! Это микрокапсулы, верно? И они излучают. А что это может быть ещё?

— Ядерное метатопливо, — объяснил Савин. — Плутоний-239 в специальной оболочке, которая замедляет нейтроны и адсорбирует осколки деления.

— Плутоний? Jesucristo! — Эррера Бар-рос побледнел. — Это смертельно опасно! Нет, постойте… Где на графике подписано плутоний-239? Нету такого. Подписано: цезий-137, европий-154, иттрий-90, родий-106, церий-144, америций-241… Вы пошутили, доктор Савин? — американец издал нервный смешок. — Я чуть было не попался.

— Отнюдь. Просто эти радиоизотопы — сильные гамма-излучатели и своим шумом напрочь забивают спектр плутония.

— В самом деле? Тогда как вы догадались?

— По характерному распределению атомных масс, — буркнул Савин. — Похоже на осколки деления какого-то актиноида тепловыми нейтронами. Больший обычно имеет массу 135-140 атомных единиц. Цезий-137, например. Остальное приходится на меньший осколок.

— Складываем и получаем плутоний-239? — скептически улыбнулся Рафаэль.

— В общем-то верно, — кивнул Савин.

— По распределению осколков можно вычислить делящийся изотоп. Но мы упростим задачу, беря в расчёт лишь топливо для типовых реакторов на медленных нейтронах. Вряд ли это кюрий-245 — его бы мы увидели на спектрограмме. Уран-233 тоже можно исключить — в урановом реакторе не наработать столько америция. Остаётся плутоний-239. Но если честно,

— Савин по-мальчишески улыбнулся, — я просто посмотрел на маркировку. Так в своё время метили ядерное метатопливо для медленных реакторов.

Эррера Баррос с недоверием и опаской разглядывал сложный узор на поверхности микрокапсулы:

— Да? И что тут зашифровано?

— Полагаю, серия и дата.

— А нельзя ли по этим данным отследить происхождение микрокапсул? — поинтересовался Хэ Бинсин.

— Стоит попробовать, — кивнул Савин.

— Я отправлю запрос на Землю в ближайший же сеанс связи.

Тагаев закрыл дверь, опустил щеколду… Ах, собаки! Совершенно вылетели из головы. Впрочем, остальные тоже забыли о собаках, что совсем неплохо. Настоящая проблема занимательнее вымышленной, и завтра они узнают решение. Прямо как в сказке — утро вечера мудренее, а сейчас следует лечь и уснуть.

Но Валентин не мог ждать до утра! Это всё равно что заглянуть в конец задачника. Скучно. Неспортивно. Зачем лишать себя удовольствия подумать? Он вскочил с кровати и открыл архив интернета.

Перечня маркировок ядерного метато-плива там не нашлось. Похоже, засекречен из каких-то политических соображений, канувших в Лету вместе со старым мировым порядком. К счастью, обнаружилось несколько научных статей по реакторам ВДР и ВДР-М, и теперь Тагаев наслаждался уравнениями, описывающими потоки водно-топливной дисперсии в активной зоне. До чего изящно эта сложность обращалась в простоту! Часть интегралов бралась аналитически, а затем с численным решением в реальном времени справлялся компьютер середины двадцатых.

Система безопасности была красива и надёжна, как законы физики. Если начнётся неуправляемая реакция, вода — замедлитель и внутренний отражатель нейтронов — частично испарится. Поток нейтронов уменьшится, и реактор вернётся в нормальный режим. Пассивная защита удержит внутри метатопливо, но даже если она повреждена, не так страшно, ведь самые опасные продукты распада — радиоактивные инертные газы — остаются в оболочке микрокапсул.

Устройство с такой красивой математикой внутри не могло оказаться неудачным. «Ведро», а потом «ведро маленькое» штамповали на протяжении шести десятков лет, их можно найти где угодно — от подвала жилого дома до спортивного конвертоплана. Валентин нешироко развёл руки и удивлённо покачал головой. Неужели такого оно было размера — вместе со всей защитой и стир-лингами? Действительно, чуть больше ведра. Да, это вам не термоядерный реактор. Такую штуку запросто мог (Тагаев не удержался от улыбки) втайне привезти «Мариус».