Айзек Азимов - Через солнечную сторону (сборник)

Так со всеми планетами. Каждое новое наблюдение, каждый космический аппарат что-то меняет в прежних представлениях. И не за горами то время (1980–2020 годы по таблицам футурологов), когда космические корабли, автоматические или с людьми на борту, посетят все планеты. И будут проверены все гипотезы и вся планетная фантастика, в том числе и пятнадцать рассказов, помещенных в нашем сборнике.

Пойдут ли все они насмарку?

Вряд ли.

Ибо в каждом рассказе, помимо космической декорации, которая будет проверена наукой, есть еще и литературная сторона: герои, люди со своими человеческими переживаниями.

Пусть окажется неточным описание планет, где совершают подвиги герои Нурса, Вейнбаума, Гаррисона. Но не устареет жажда подвига, и чувство долга, и мужество, и вдохновляющая на героические поступки память о Гагарине.

Вероятнее всего, на дне газового океана Юпитера нет многолюдных городов. Но рассказ Азимова не потеряет значения, пока не исчезнет на Земле тупое самодовольное чванство и трусливая боязнь внешнего мира.

Возможно, вся Солнечная система разочарует мечтателей, не окажется жизни ни на Марсе, ни на Уране, и в глубинах Юпитера не обнаружится радостных неожиданностей, на которые уповает Саймак. Но разве перестанут люди мечтать о встрече с братьями по разуму, об удивительных вариантах жизни и о радужном непредвиденном — не обязательно на планетах, пусть за пределами Солнечной системы?! Мало ли в космосе звезд и других планет?!

Просто у фантастики переменится место действия. Отодвинется за передний край человеческих возможностей. Фантастику планетную заменит иная — звездная, или галактическая, или многомерная по Лобачевскому, или фантастика антимиров, или какая-нибудь совсем новая. Переменится место действия, но останется романтическая жажда подвига, жажда открытий, и ветка сирени в космосе, и мечта о покинутом доме, и многое другое, человеческое.

Я хочу напомнить, что фантастику надо уметь читать, отличая в ней местное от вселенского, декорацию от сути, преходящее от долговременного, долговечного (не скажу — вечного).

Фантастика, говорящая об изменчивости пространства и времени, сама меняется во времени.

Г. Гуревич

Войдя вечером в ресторан «Красный лев», Джеймс Бэрон не испытал особого удовольствия, когда узнал, что его кто-то спрашивал. Он никого не ожидал, ломать голову над загадками, неважно — серьезными или пустяковыми, вообще не любил, да к тому же в тот вечер у него хватало своих неотложных забот. Едва он переступил порог, швейцар ему выложил:

— Прошу прощения, мистер Бэрон. Вас тут спрашивал один джентльмен, фамилии назвать не пожелал. Сказал, будто вы сами не против повидаться с ним. Часам к восьми вернется сюда.

И вот Бэрон сидел, барабаня пальцами по столику, и от нечего делать поглядывал на сидевших за другими столами. В ресторане было тихо. Уличных дам отсюда выпроваживали — вежливо, но весьма убедительно; клиентуры для них здесь было немного.

Направо, у противоположной стены, сидела группа людей, мало знакомых Бэрону. Кажется, альпинисты, восходители на вершины Андов — может, не все, но двое из них точно. Ближе к двери он заметил старого Балмера — того самого, который проложил и нанес на карту первый маршрут в недра кратера Вулкан на Венере. Бэрон ответил на его приветливую улыбку кивком головы и, откинувшись на спинку кресла, стал нетерпеливо ждать непрошеного гостя, который потребовал его времени и внимания, не доказав своего права на них.

Вскоре в дверях показался щуплый седой человек и через весь зал направился к столику Бэрона. Он был невысок ростом, худощав, с изможденным и чудовищно уродливым лицом. Возраст его угадать было трудно: ему могло быть и тридцать лет, и двести… На буро-коричневых, покрытых буграми щеках и лбу были заметны свежие, еще не совсем зажившие рубцы.

— Рад, что вы подождали меня, — сказал незнакомец. — Я слышал, вы собираетесь пересечь Солнечную сторону?

Бэрон пытливо глянул на него.

— Я вижу, вы смотрите телепередачи, — холодно бросил он. — Да, сообщение это соответствует истине. Мы собираемся пересечь Солнечную.

— В перигелий? [1] Перигелий — максимальное приближение планеты к Солнцу. — Здесь и далее примечания переводчиков.

— Конечно. Когда же еще?

Седой человек скользнул по лицу Бэрона ничего не выражающим взглядом и неторопливо произнес: