Айзек Азимов - Через солнечную сторону (сборник)

У Айзека Азимова астронавты, потерпевшие крушение в поясе астероидов, проявляя незаурядную находчивость, ищут путь к спасению («В плену у Весты»).

В ядовитые сумрачные глубины Сатурна спускаются исследователи в рассказе Гарри Гаррисона («Давление»). Советский читатель знает этого автора по сборнику «Тренировочный полет», недавно выпущенному издательством «Мир». И ему приятно будет узнать, что герой Гаррисона — космический пилот — в критическую минуту, когда надо рисковать жизнью, вдохновляется примером Гагарина. Гагарин для него — образец космического характера.

О трагическом приключении на мерзлом Плутоне повествует Ларри Найвен в лаконичном и выразительном рассказе «Дождусь». Любопытна здесь спорная и незатасканная идея о сверхпроводимости в нервах замерзшего человека.

Пустынный и голый Марс без марсиан рисует Станислав Лем в рассказе «Ананке» — новом из серии приключений Пиркса. Некогда наивный и романтичный юнец, Пиркс от рассказа к рассказу становится все более зрелым и степенным. Здесь, в «Ананке», он уже в критическом для космонавта возрасте. Многие его ровесники давно сменили кресло космонавта на кабинетную службу. В «Ананке» Лем снова ставит Пиркса перед проблемой: кто больше заслуживает доверия — человек или машина? Пиркс решает ее с присущим ему здравым смыслом и человеческим чутьем.

В этом рассказе Лем снова демонстрирует размах своего литературного таланта. Наряду со сверхфантазиями Ийона Тихого, с безудержным взлетом сказок для роботов Лем пишет рассказы о Пирксе — это описание будничного космоса со всеми деталями, техническими и даже бюрократическими. С улыбкой, иногда снисходительной, вы можете читать фантазии Азимова, Саймака или Найвена. Но «Пиркс» читается с доверием. В Пиркса нельзя не верить.

Но вот пустыни пройдены вдоль и поперек. Нанесены на карты горы и пропасти, составлены лоции, взяты на учет астероиды. За стадией открытия следует стадия обживания. Торопливая фантастика описывает и то и другое.

Рассказ Лема рисует начальную стадию обживания с ее строительными лесами, грудами ящиков и бочек, завезенных с Земли. Но в нашем сборнике немало и рассказов о том, как живут на планетах люди — не героические первопроходцы, а обыкновенные поселенцы со своими делами — хозяйственными, финансовыми, семейными и личными.

Освоенную Луну изображает Карлос Раш — писатель из Германской Демократической Республики («Влюбленные на станции „Лунные горы“»). Время действия — XXI век. На Луне города, катакомбы и штольни, ракетостроительные верфи, космический флот, учебные центры и учебные залы, и в залах учащиеся — молодые люди, стажеры… а у молодых людей любовь — земная любовь на Луне.

Общечеловеческую тему эту подхватывает Артур Кларк. Естественное продолжение любви — дети. У Кларка точная дата — год 2000, тоже обжитая Луна, Луна как стартовая площадка для кораблей, летящих на Марс. На Луне чтят память Циолковского и заслуги Советского Союза, открывшего в 1957 году космическую эру. На Луне дружно работают ученые разных наций, и у одного из них рождается ребенок — его колыбелька уже за пределами планеты-колыбели. «Колыбель на орбите» — так назвал Кларк свой рассказ.

У нас в сборнике как бы создается коллективная повесть, где каждый автор берет на себя по главе. Карлос Раш написал главу первую «Космическая любовь», Артур Кларк — главу вторую «Космическая колыбель», главу третью взял на себя Джон Уиндем (советский читатель знает этого автора по роману «День триффидов», вошедшему в серию «Современная фантастика», изд-во «Молодая гвардия»). Рассказ Уиндема, посвященный космическому детству, называется «Адаптация», и речь в нем идет об одной из подлинных трудностей покорения космоса — о приспособлении живого земного организма к космическим условиям, прежде всего к непривычной гравитации — к повышенной или пониженной силе тяжести или даже к невесомости. Из практики космонавтов, советских и американских уже известно, что организм человека быстро приучается к удивительной невесомости, к ней приспосабливаются мускулы и глаза. Но невесомость расслабляет, словно лежание в постели, и обратный переход к земной силе тяжести чувствителен. Конечно, особенно чувствителен он будет для детей, выросших на небесных телах с малым притяжением — на Луне, или на Марсе, или на лунах других планет. Об этом и рассказывает Уиндем.

Вероятно, освоение космоса преподнесет еще немало сюрпризов. Заселение планет не будет похоже на заселение Америки или Австралии европейцами, которые, высадившись на берег, могли ставить дом и тут же пахать. Заселение планет прежде всего потребует переделки природы, ее планового преобразования. Но мотив переделки космической природы, очень распространенный у советских писателей, в западной фантастике встречается не так часто. Там больше пишут о вывозе сырья, торговле, спекуляции. Естественно: для стран капиталистических космос — объект эксплуатации, для социалистических — объект преобразования.