Александр Громов - Запруда из песка

Ни в прошлой, ни в нынешней жизни я ни разу не бывал в Париже, хотя априори признавал: он стоит того, чтобы в нем побывать. Лувр, Нотр-Дам, набережная Сены, места, воспетые Дюма, Гюго и Готье, театры и музеи, уличные кафе, нисколько не изменившиеся в эпоху Экипажа, – все это теперь должно исчезнуть? Мороз по всей коже меня не пробрал, но во рту почему-то стало гадко. Ну ладно – Джакарта и Сан-Паулу… Жестоко было обрушивать на них астероиды без всякого предупреждения, однако надо было подтвердить серьезность намерений чужих. Пока мир не содрогнется, он не готов внимать – к сожалению, это аксиома. Потом уже проще, поскольку пуганая ворона куста боится, а обжегшийся на молоке на воду дует. Хотя… я мог держать пари на то, что люди Стентона поначалу были убеждены: после нескольких жестоких уроков у них появится возможность управлять человечеством простой демонстрацией силы без ее применения…

Ага. Как же-с! Все равно пришлось метить астероидами в города, только уже с послаблением в виде предупреждений, а если без оных, то выбирать для импакта малонаселенную местность. Бесспорно, шаг вперед, но ведь наверняка эти идеалисты мечтали о большем… Я их знаю, идеалистов, сам такой. Впав в истерику от тщетности своих усилий, столкнувшись с противодействием силы косной и эгоистичной, они способны натворить дел – например, и впрямь направить на Париж астероид, да не обыкновенный, «калиброванный», а в самом деле километровый! Кратер – километров двадцать поперечником, не меньше.

Бедные добрые люди…

Кто-то из них потом застрелится, кто-то сойдет с ума, а кто-то решит, что должен покаяться, и его придется как-то нейтрализовать, чтобы он не наделал глупостей, многие усомнятся в избранном ими соотношении целей и средств, и все без исключения будут до конца жизни придавлены свинцовой тяжестью ноши. Понятно, почему Магазинер просиял, услыхав о возможности иного решения!

Он лишь спросил на всякий случай:

– Полагаю, речь идет об эффективном решении?

– Да, – ответил Нэш, не вставая с места. – И о столь же банальном.

– Вы не откажетесь пояснить?

– Пожалуйста. Совершенно очевидно, что наша тактика бить по ненаселенным местам без оповещения не оправдала себя. Мы переоценили догадливость властных структур. Впредь нам наука – не судить о других по себе. Мы не они, а они не мы. И тем не менее после двух последних импактов Капитан Эйхорн сидит в кресле с одной ножкой. Капитанский Совет готов сместить его и назначить Асаи. Суть наших проблем в том, что Эйхорн получил сведения – полагаю, очень неполные – о нашей деятельности и пошел ва-банк. Цель его игры – сохранить за собой пост Капитана на возможно больший срок, в идеале пожизненно. Для этого необходимо нас уничтожить, не особенно считаясь с жертвами и затратами. Место прежней базы было выбрано нами идеально, мои аплодисменты. Никакой Капитан не может позволить себе заразить радионуклидами пол-отсека. Нынешнее место – хуже, гораздо хуже. Эйхорну достаточно узнать его местоположение, и он не остановится ни перед чем. Мы ни в коем случае не должны вступать с ним в переговоры. Если через пять часов мы будем еще живы, то мы победим и сможем локализовать утечку. Насколько я понимаю, пяти часов будет достаточно для выведения астероида на орбиту со столкновением его с Землей в выбранной точке, скажем, через двое суток?

– Вполне, – в полной тишине ответил Герц.

– Тогда советую не терять времени. Через пять часов дадим оповещение. Никаких условий, никаких претензий к Экипажу – просто укажем место и время импакта. Что там предлагалось – Северо-Американский отсек, район Гудзонова залива? Очень хорошо. Не надо только бросать камни в лес. Мы уничтожим небольшой город – такой, чтобы вокруг него была развитая сеть дорог. Желателен также аэропорт или морской порт. Население должно успеть эвакуироваться. После оповещения об ударе у Эйхорна будет столько проблем, что он поведет уже совсем другую игру – главным призом в ней будет уже не пост, а жизнь. На этом этапе мы можем помочь ему, понятно, через посредника. И, разумеется, далеко не бесплатно.

Помолчав, Нэш добавил:

– К сожалению, нам придется оставить Эйхорна в живых.

Дальше я слушал не очень внимательно. Поднялся гвалт, каждый хотел высказаться, и все спорили со всеми. Лишь чернокожий Эйнштейн и инвалид в коляске предпочли отмолчаться, а Магазинер, волей-неволей принужденный исполнять роль председателя этого странного собрания, ей-богу, смахивал на небывалого индюка-марафонца. Пот лил с него градом, правый прищуренный глаз окончательно закрылся, платок промок насквозь. Минут двадцать длилась бестолковщина, после чего Нэш, потребовав тишины, меланхолично заметил, что время идет. Тогда Магазинер потребовал перейти к голосованию.