Александр Громов - Запруда из песка

– А сведения извне? – спросил я.

– Ничего интересного, – ответил он, чуть помедлив. – И больше уже не будет ничего интересного. Эйхорн опоздал, а мы теперь вне игры, будем сидеть и ждать… Потерпим? Слушайте, куда вы так торопитесь? Напросились в провожатые, так провожайте в моем темпе, а не бегите сломя голову… Ну вот… – Он притормозил и принялся отдуваться. – Мне, может, до инфаркта полтора шага…

– Какая точка выбрана для удара?

– Запланированная. Не беспокойтесь, не Тверь и не Торжок… Ладно, пойдемте дальше.

Пыхтя, он переваливался, как утка, а я, подстроившись под его скорость передвижения, был готов подхватить его, если что, только не был уверен, что удержу.

– Еще один вопрос, если позволите, – сказал я, когда мы уже почти дошли. – Можно?

– Один – можно.

– Эйхорну известно о нашем существовании, верно? Он знает, что цивилизация чужих не имеет прямого отношения к астероидным ударам. Почему он не объявит об этом публично или хотя бы не даст информацию своим сыскарям? Для них это сразу облегчило бы дело…

Я еще не успел договорить, как Магазинер засмеялся. Он щурил правый глаз и мелко трясся. Не стану врать, что смех его был мне приятен, – смеялся-то он надо мной! Но что я нипочем не позволил бы какому-то Магазинеру, то стерпел от Эйлера.

– Не понял? – только и сказал я, нахмурившись.

– Вы не думали об этом, потому и не поняли, – ответил он. – Ладно, можете не утруждать мозги, сам скажу. Это элементарно. До оповещения об импакте распространение истины – это то, чего Эйхорн желал менее всего. Уничтожив нас – допустим, как ренегатов, продавшихся чужим, – он сохранял всю отлаженную структуру управления Экипажем. Без астероидной угрозы Экипаж рассыплется в считаные годы, разве это не ясно? Сохранив эту угрозу в массовом сознании, Эйхорн получал карт-бланш до конца жизни. Что бы он ни творил, все шло бы ему на пользу – астероиды ведь не падают! Лет через двадцать он так и умер бы на посту от естественных причин, успев передать власть преемнику, вероятно, сыну. За такой бонус сражаются и умирают, а вы говорите – дать информацию…

– Ну хорошо. До оповещения – понятно, ну а теперь, когда Эйхорн знает, что проиграл?

– А теперь у него нет времени. Теперь он кругом виновен – три астероида за год! – и если станет оправдываться, выдвигая фантастические версии, ему это нисколько не поможет. Скорее его сочтут выжившим из ума. Нэш сказал истинную правду: у Эйхорна началась уже совсем другая игра. А мы откроем ему лазейку: достойный уход в отставку со всеми коврижками, что к ней полагаются, в обмен на мертвое молчание. Мы уже предпринимаем определенные шаги. Пройдет совсем немного времени, и из Эйхорна можно будет вить веревки. К сожалению, Нэш прав еще и в том, что нам придется оставить Эйхорну жизнь…

– Несмотря на Ландау? – ощетинился я.

– Что вы на меня так смотрите? – вздохнул он. – Да, несмотря. На первых порах. Все должно выглядеть естественно. Пост Капитана займет Асаи, Эйхорн угаснет на заслуженной пенсии, и никаких византийских интриг, никаких римских страстей. Зло наказано, добродетель торжествует, новых астероидов не будет лет пять, если не десять… Слушайте, хватит уже пытать меня, а? Я спать хочу.

– Еще одно…

У Магазинера был скорбный вид Сизифа, в очередной раз спустившегося с горы к скатившемуся камню.

– Я слушаю.

– Этот Нэш, он что, не шутил насчет Парижа?

Моше Хаимович устало пожал плечами:

– На моей памяти Нэш ни разу не шутил…

– А не слишком ли сильное средство?

– Допустим. Что вас беспокоит? Оно ведь отвергнуто.

– Меня беспокоит то, что подобная ситуация может повториться, – сказал я.

– Правда? – восхитился Магазинер. У него даже глаза заблестели. – Вы, стало быть, за то, чтобы соизмерять средства с целями? Превосходно. А теперь вспомните, пожалуйста, один момент из той вашей жизни. Поздний вечер, фактически ночь, Васильевский остров, сосновый лес, просека, ведущая в порт Санкт-Петербурга, одинокий путник, возвращающийся из порта в город… Вспомнили?

– Вспомнил, – улыбнулся я. – Хорошая была драка.

– Не в том дело, хорошая или нехорошая. Когда на вас из леса выскочили трое, что вы подумали в первый момент?

Я почесал нос, потом подбородок. В затылке чесать не стал, пусть и хотелось.

– М-м… Да вроде ничего не подумал. Когда там было думать? Просто защищался.

– А чуть позже?

– Это когда один улетел и осталось двое? Подумал, что кто-то заплатил бродягам, чтобы те поколотили меня хорошенько. Кто именно – не гадал. Мало ли…