Рик Годжер: Пикник на Луне

Палатки, накрепко соединенные присосками, держали жесткую форму. Температура воздуха выровнялась на двадцати пяти градусах по Цельсию, давление установилось порядка двухсот тринадцати миллибар.

— А теперь можно снять скафандр?

— Сначала я попробую.

Я осторожно раскрутил колечко застежки на вороте своего скафандра. Ничего страшного не произошло. Снял шлем и сразу ощутил приятное тепло воздуха, заполнившего палатку. Каменные глыбы как раз против нашего временного пристанища излучали жар, от которого раскраснелись щеки.

— Потрясающе!

Я освободился от лямок рюкзака. Еще несколько мгновений — и мы оба стащили с себя скафандры.

В тонких шерстяных рейтузах, надетых под скафандр, Стаси смотрелась на все сто. Она сняла перчатки, носки и уселась, болтая ногами. А я собрал наши скафандры, шлемы, обувь и перенес все это в соседнюю палатку. Теперь у нас было просторно — из вещей оставался только мой рюкзак. Рюкзак Стаси я отправил вслед за остальными пожитками.

— Вот и ладушки.

Я с наслаждением принялся распаковывать сумку с продуктами.

— Итак, мы имеем цыпленка, французские булочки, причем теплые, салат из капусты, помидоры, красный перец. Позвольте предложить вам бокал этого чудесного, легкого вина, капитан Крамблитт.

Я разлил вино в бокалы, затем положил в тарелки побольше всякой всячины. Мы разлеглись на одеялах, подсунув под спины мой рюкзак.

— Как здесь чудесно, Панчо, — бормотала Стаси с набитым ртом.

— Ага, да здравствует повар, и хвала всевышнему, что он не обременяет нас своим присутствием, — пошутил я.

Спустя два часа я откинулся назад с ощущением приятной тяжести в желудке. Стаси наполняла наши бокалы из второй бутылки. Атмосфера в палатке приближалась к тропической. Высоко в небе повисла Земля, переливавшаяся сверкающим кобальтом, ослепительно-белым и бирюзой. Мы лежали, касаясь друг друга бедрами. Стаси склонилась ко мне на плечо.

Мне захотелось выпить за родную планету.

— Предлагаю тост за всех тех, чьи взоры устремлены на нас оттуда и за то, что мы тоже смотрим на них.

Тост вышел несколько сумбурный, но все же неплохой.

— Они не могут увидеть нас, — прошептала Стаси, делая глоток. — Мы же находимся в фазе новолуния.

Я перевернулся на бок.

— Ну тогда за то, что я вижу тебя так близко.

Как было не поцеловать ее при этом? Она обняла меня за шею, отвечая на мой поцелуй.

Сказать по правде, я не принадлежу к той породе мужчин, которые готовы языками чесать, что у них там и как с девушкой, но тут не могу умолчать: в неистовой спешке мы с ней сбросили то немногое, что еще оставалось на нас из одежды. Пустая сумка и все наше белье были отправлены в соседнюю палатку, где скопились остальные вещи. Скалы, окружавшие нашу стоянку, посылали теплое инфракрасное излучение, озарявшее наши тела. Груди Стаси отливали розовым перламутром, и если бы даже вокруг стояла кромешная тьма, нам все равно было бы светло от их сияния. Она раскинулась на одеялах и протянула ко мне руки.

Можете смеяться, но в самый неподходящий момент что-то словно остановило меня. Я в космосе не первый день, и мне не давало покоя это незаделанное отверстие, зиявшее позади. Явных причин для тревоги вроде бы не было, но я себя уже знаю: не успокоюсь до тех пор, пока не задраю люк и не закрою дверь за спиной. Здесь у многих такие странности.

— Подожди меня, — попросил я и, привстав на колени, дотянулся до скатанного в трубку куска мягкого прозрачного пластика — это и была дверь от нашей палатки. Я расправил ее и, надавив, что было силы, прижал к присоске, охватывавшей дверное отверстие, полностью отделив одну палатку от другой.

— А теперь я могу уделить тебе все внимание, которого ты заслуживаешь, — сказал я, обнимая ее. Стаси свернулась калачиком в моих объятиях и поцеловала меня. Счастье переполняло меня.

Стаси покусывала мочки моих ушей, и вот тут-то он и послышался, этот странный звук. Как будто внезапно выпустили пар из котла. За день мы, может быть, и не осознавая того, свыклись с полным безмолвием лунного пейзажа, и леденящий душу звук заставил нас одновременно вздрогнуть. Еще секунда судорожной возни — наши тела разъединились. Волосы на мне встали дыбом, я напрягся, как загнанный бродячий кот в минуту опасности, и впился взглядом в расстилавшуюся перед нами холмистую равнину. Ничего! Стаси не отрывала глаз от двери.

— О, Господи! — простонал я.

Соседняя палатка, в которой были свалены вещи, отделилась от нашей. Воздух из нее мгновенно вышел сквозь незаделанное отверстие, она съежилась и погребла под собой скафандры, шлемы, обувь, белье, рюкзак Стаси и грязную посуду с остатками еды.