Андреас Эшбах: Солнечная станция

Я вспоминал Обу, которая мечтала о встрече с любимым, а встретилась со смертью. Я вспоминал Ивабути, который умер потому, что был гениальным инженером. Я вспоминал профессора Ямамото, который посвятил жизнь тому, чтобы открыть человечеству путь к звездам. Я думал о Нейле и о миллионах людей, которых Халид приговорил к страшной смерти. Невольно я положил руку на нагрудный карман, где хранился факс от Нейла, и почувствовал, как бьется сердце.

— Послушайте, Халид. Все бесполезно. Ваша жизнь кончена. Через пару часов вы встретитесь со своим Творцом, постарайтесь подготовить себя к этой встрече.

После этого я прервал связь и оставил убийцу наедине с пустотой и его мыслями.

В центре управления было очень тихо. Я Смотрел на лица членов команды, пытаясь угадать их мысли. Джайкер был не на шутку испуган. Кажется, он воображал себя висящим в пустоте, над огромным земным шаром. Отторгнутый от всего человечества, в абсолютном одиночестве и безнадежности ожидающий смерти. Бурная фантазия кибернетика на этот раз сыграла с ним дурную шутку — ночные кошмары ему обеспечены.

Морияма только коротко кивнул мне. Он отлично все понял. Когда-то он сказал, что командир станции повелевает жизнью и смертью. Вероятно, смерть Свена не была случайной, и Морияма ни на секунду не раскаялся в своем решении. Однако я не убивал Халида. И не лгал ему — у нас действительно не было ни малейшей возможности взять его на борт или доставить ему баллон с кислородом. Космического пирата убили законы небесной механики, и в этом была высшая справедливость.

Морияма повернулся к Танаке, сидевшему за пультом рядом с привязанным Сакаем.

— Освободите его,— распорядился командир.

Танака удивленно уставился на Морияму. С минуту они молчали, не отрывая глаз друг от друга. Казалось, оба японца общаются без слов, с помощью телепатии. Наконец Танака кивнул и ослабил путы, удерживающие радиста. Сакай уставился на всех нас так, как будто только что пробудился ото сна. Морияма, не сказав ему ни слова, повернулся к монитору.

— Мы должны решить, что делать дальше,— начал он.— У нас куча трупов на станции...

Мы с Джайкером смотрели, как Сакай массирует затекшие суставы. Он был вял и апатичен, как будто еще не оправился от отравления газом. Танака тоже не обращал на бывшего радиста никакого внимания и спокойно сматывал веревку в клубок. Я взглянул на Ёсико. Казалось, ее мысли витают далеко-далеко отсюда.

Взгляд Сакая блуждал от Мориямы к Танаке. Потом радист молча кивнул и медленно поплыл к двери.

Джайкер хотел преградить ему путь, но Морияма жестом дал понять, что этого делать не нужно. Люк захлопнулся за спиной Сакая. Мы с Джайкером вздрогнули. Японцы и Ким остались по-прежнему невозмутимы.

Я взглянул на монитор перед Мориямой. Командир вывел на экран два протокола, которые корабельный компьютер заполняет самостоятельно. Один из них показывает, открыты или закрыты воздушные шлюзы, другой — какие скафандры взяты из своих гнезд или возвращены на место.

Я все еще не понимал, чего добивается Морияма. Как зачарованные, мы не отводили глаз от монитора.

Через пять минут после того, как Сакай покинул центр управления, мы увидели, что компьютер сигнализирует об открытии внешнего люка. Но число скафандров осталось неизменным.

Я вышел из конференц-зала, и огромные стеклянные двери закрылись за моей спиной. Я чувствовал себя так, как будто только что скинул с плеч тяжелый груз. Для внутреннего спокойствия недостаточно знать, что ты сделал все, что мог. Нужно еще пребывать в уверенности, что ты не мог поступить иначе. И сейчас я обрел эту уверенность. Я несколько часов отчитывался перед комиссией, демонстрировал свои передвижения на уменьшенной модели станции, объяснял каждую деталь, снова и снова поминутно восстанавливал весь ход событий. Наконец все было запротоколировано, все вопросы получили ответы, все сомнения разрешились. Было твердо установлено, что я сделал все, что должно, и не сделал ничего лишнего. Я держал в руках документ со множеством подписей и печатей, который полностью одобрял все мои действия на станции Ниппон и милостиво отпускал меня на все четыре стороны.

Я спустился по широкой мраморной лестнице в фойе, ощущая себя свободным человеком в свободной стране. Человеком, который понятия не имеет, как проведет остаток дней.

В фойе я с удивлением заметил Танаку, который, судя по всему, чрезвычайно мне обрадовался. Мы поприветствовали друг друга, и я поздравил инженера с новой должностью — он недавно был назначен командиром солнечной станции.