Питер Дэвид - Легионы огня - из темноты

Всего шесть лет. И раздражение — это все, что он получил за последние дни? Деленн никогда еще не испытывала к Лондо Моллари такого презрения.

— Я говорил с бракири. С дубаи. С геймами. Снова и снова, этот список такой же длинный, как и список миров, захваченных Центавром, — продолжил.

Шеридан. — Никто не хочет в этом участвовать. Они приводят повод за поводом, объясняя, почему это не кажется им хорошей идеей. И ты права, Деленн, все сводится к одному и тому же: «Это их не касается». — Он покачал головой: — Если бы мы сидели, сложа руки, когда Тени готовились напасть на Вавилон 5, то в галактике все было бы по-иному. Эти проклятые пацифисты…

— С каких это пор стремление к миру стало плохим?

Мальчишеский голос заставил Шеридана прервать свою гневную речь. Все присутствующие повернулись к говорившему, хоть и знали, кто это.

Дэвид Шеридан стоял, прислонившись к дверному косяку, улыбаясь своей особенной улыбочкой, которая может быть только у подростков.

— И вот он здесь… великий агитатор, — произнес Гарибальди с таким видом, будто он сам неоднократно этим занимался.

— Привет, дядя Майк.

Гарибальди испустил страдальческий стон, как будто ему только что пронзили ножом сердце. Замер посреди комнаты, а потом внезапно метнулся и схватил Дэвида за шею. Дэвид испустил вопль боли, когда Гарибальди дернул его за длинные волосы и прохрипел:

— Не называй меня «дядей Майком»! Я ненавижу, когда меня зовут «дядя.

Майк»! Ты ведь знаешь, что я ненавижу, когда меня называют «дядя Майк»!

— Прости, дядя Майк! — простонал Дэвид, задыхаясь от смеха.

— Ты похож на панка. Тебе надо постричься.

Гарибальди отпустил его, повернулся к Шеридану и ткнул в мальчишку пальцем:

— У тебя растет настоящий разбойник, у которого нет никакого уважения к старшим, в том числе и к любимому крестному.

— Да что ты говоришь, — сочувственно произнес Шеридан.

— Дэвид, я думала, что ты был на уроке у мастера Вултана, — сказала.

Деленн.

— Был. Вултан решил сделать перерыв.

— Иными словами, стоило ему хоть на мгновение отвести взгляд в сторону, как ты удрал.

Дэвид молча пожал плечами.

Деленн вздохнула, и в этом вздохе была знакомая смесь любви и раздражения.

— Это твой сын, — сказала она Шеридану.

— Приятно это слышать, — заметил Г'Кар. — А то ходили слухи…

— Ваше чувство юмора, Г'Кар, как всегда неуместно, — с мрачной усмешкой заметил Шеридан.

— Настоящих комиков редко признавали при жизни.

— Еще пара таких замечаний, и я устраню эту проблему, — многозначительно предупредил Шеридан.

— Вы похожи на стариков, которые все время вспоминают старые добрые времена, — сухо заметил Дэвид. — Очень интересно, особенно, если учесть, что, когда я вошел сюда, все выглядело до черта мрачным.

— Язык, — рефлекторно сказала Деленн.

— Простите. Чертовски мрачным.

Она закатила глаза, набираясь терпения.

— Вы же не могли сменить тему разговора, просто потому, что я здесь? — спросил Дэвид.

Взрослые неловко переглянулись.

— Все в порядке, — продолжил он, явно не интересуясь ответом на свой вопрос. — На самом деле я уже несколько минут стоял снаружи.

Гарибальди указал на Дэвида и сказал Шеридану:

— Этот парень закончит жизнь за решеткой. Давай я заберу его с собой на.

Марс и несколько лет поучу уму-разуму. Вы его не узнаете.

— Если его волосы отрастут еще длиннее, то я в любом случае его не узнаю, — заметил Шеридан.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, папа, — сказал Дэвид, не обращая внимания на его последние слова. — Ты сердишься из-за действий пацифистов, которые не желают развязывать войну с Центавром. Но разве они не правы? Взять хотя бы ту же войну Земли с Минбаром. Из-за агрессивности землян, которые открыли огонь по минбарцам и убили Дукхата, минбарцы пришли в ярость, и началась бессмысленная война, унесшая миллионы жизней.

Деленн внутренне затрепетала. Дэвид был вправе говорить об этом. Все действительно так и было, и Деленн, склонившаяся над остывающим телом Дукхата, была одной из тех, кто принял то роковое решение о нападении на людей.

Животные! Слова, выкрикиваемые в отчаянии, принадлежали ей и до сих пор звучали у нее в голове. Но Дэвид никогда об этом не слышал. Эта тайна, это мгновение, которое ей никогда не забыть, как бы она этого ни хотела, была похоронена в глубине ее души.

— А потом, — продолжил Дэвид, не обращая на смятение матери, — родной мир людей был бы уничтожен, если бы минбарцы внезапно не сдались. Причины были самые разные, но результат был один и тот же: стремление к миру. Так что, очевидно, что те, кто ищет мира, поступают правильно. Как же вы решаете, когда настало время для мира… и когда — время для войны?