Филип Дик: Лабиринт смерти (сборник)

— Я выпил бы чашку кофе, — сказал Шир. Он нагнул голову, словно желая избежать просительной интонации своего голоса — словно ему самому не по вкусу было что–то просить у нее, но он нуждался в этом, так или иначе вынужден был это сделать.

— Могу ли я взглянуть на ваш идентабель? — спросила Клео.

— Будьте так любезны. — Шир порылся в распухших карманах пальто и вытащил пригоршню пластиковых карточек; он высыпал их на стул рядом с Клео Эпплтон. — Возьмите сколько вам нужно.

— Три идентабеля? — недоверчиво пробормотала она. — Но у вас не может быть более одного. Это противозаконно.

— А где Ник? — спросил Шир.

— Он с Бобби. В Федеральном бюро личностных стандартов.

— А, у вас есть сын. — Он криво усмехнулся. — Вот видите, сколько воды утекло с тех пор, как я последний раз общался с Ником. А кто мальчик? Новый? Аномал?

— Новый, — сказала Клео. Она пересекла гостиную, направляясь к видеофону. Подняв трубку, она стала набирать номер.

— Куда вы звоните? — поинтересовался Шир.

— В Бюро. Узнать, ушли ли оттуда Ник и Бобби.

Тоже направившись к видеофону, Шир сказал:

— Этого они и не вспомнят; они даже не поймут, о чем вы их спрашиваете. Неужели вы не знаете, что это за люди? — Он подошел к видеофону и выключил его из сети. — Прочтите мою книгу. — Ощупав свои разнокалиберные карманы, он вытащил из одного книжку с измятыми страницами и пятнами на них, с разодранной мягкой обложкой — и вручил ее Клео.

— О Господи, да не нужна она мне, — с отвращением поморщилась Клео.

— Возьмите. Прочтите ее, и тогда вы поймете, что мы должны делать, чтобы избавиться от тирании Новых и Аномалов, которая калечит нашу жизнь, которая превращает в насмешку все, что человек пытается сделать. — Он вертел в руках сальную, рваную книжку, отыскивая нужную страницу. — Можно ли мне теперь выпить чашку кофе? — жалобно попросил он. — Похоже, мне не удастся найти нужную ссылку; для этого необходимо некоторое время.

Она задумалась на секунду, затем прошла в крохотную кухоньку, чтобы подогреть воду для растворимого эрзац–кофе.

— Вы можете остаться на пять минут, — обращаясь к Ширу, сказала Клео. — Если за это время Ник не вернется, вам придется уйти.

— Вы боитесь, что вас застанут здесь вместе со мной? — спросил Шир.

— Я… просто начинаю неловко себя чувствовать, — ответила Клео. «Потому что я знаю, кто ты такой, — подумала она. — И я уже видела такие измятые, искалеченные книжки — занудные книжки, которые таскают повсюду в грязных карманах и лапают тайком, втихомолку». — Вы член РИД, — сказала она вслух.

Шир криво ухмыльнулся:

— РИД слишком пассивен. Они хотят действовать только через избирательные урны. — Он отыскал требовавшуюся ему ссылку, но теперь выглядел слишком уставшим, чтобы показать ее Клео; он просто стоял, сжимая в руках свою книжку. — Я провел два года в государственной тюрьме, — чуть погодя сказал он. — Дайте мне выпить чашку кофе, и я уйду; я не стану дожидаться Ника. Он, наверное, все равно ничего не сможет для меня сделать.

— А что, по–вашему, он мог бы сделать? Ник не работает на правительство; у него нет никаких…

— Это не то, что мне нужно. Я официально освобожден; я отбыл свой срок. Не мог бы я остаться здесь? У меня совсем нет денег, и мне некуда пойти. Я перебрал в уме всех, кого мог вспомнить и кто был способен помочь мне, и методом исключения я добрался до Ника. — Он взял у Клео чашку кофе, в свою очередь протягивая ей книжку. — Спасибо, — пробормотал он, жадно отхлебывая. — А знаете ли вы, — сказал он, вытирая рот, — что вся структура власти на этой планете непременно разрушится от гнили? Внутренней гнили… Так, что когда–нибудь мы сможем смести ее одним щелчком. Достаточно лишь нескольких ключевых людей — Старых Людей, — здесь и там — как внутри, так и вне аппарата Государственной гражданской службы — и… — Он яростно смахнул рукой воображаемого врага. — Все это есть в моей книге. Сохраните и прочтите ее; прочтите, как Новые Люди и Аномалы манипулируют нами путем контроля за всеми средствами информации и…

— Вы сумасшедший, — сказала Клео.

— Уже нет, — затряс головой Шир, его крысиные черты лица напряженно исказились в мгновенном и эмоциональном отрицании сказанного Клео. — Когда три года назад меня арестовали, я был клинически и официально сумасшедшим — паранойя, как они сказали, — но перед тем, как они освободили бы меня, я должен был пройти множество психотестов, так что теперь я могу доказать свою вменяемость. — Он снова пошарил по своим многочисленным карманам. — У меня даже есть официальное тому подтверждение, я всегда ношу его с собой.