Андрей Ливадный: Nebel

Аккуратно зажав заготовку в тиски, я выключил компьютер, погасил свет и ушел спать. В первый и последний раз в ту ночь мне удалось бежать от самого себя, наглухо отгородившись полным неверием, от внезапных, ранящих мыслей и ощущений.

Утром я встал поздно, не выспавшимся, совершенно сбитым с толку. Весь остаток ночи мне снились странные образы, не имеющие, на первый взгляд, ни единой точки соприкосновения с реальностью.

Мне очень хотелось спросить у Ланы, что означала ее вчерашняя фраза: Теперь он со мной . Однако я удержался от вопроса, чувствуя скептический настрой собственного сознания.

Собственно оставался один путь – наверх, к кресту, но, поднявшись на второй этаж, я лишь мельком взглянул на зажатую в тисках заготовку и сел за компьютер.

Почему именно Раммштайн?

Раньше я не задавался подобным вопросом, хотя, по логике вещей, следовало его задать. Слишком резко все произошло. Столько лет отдавать предпочтение Цою, Бутусову, Гребенщикову, и вдруг: незнакомая до недавней поры немецкая группа, о которой мне не известно ровным счетом ничего.

Соединившись с Internet, я вошел в поисковую систему Rambler, задал ключевые слова для поиска и коснулся клавиши ввода.

К моему удивлению информации оказалось в избытке. Однако, по мере чтения биографии группы, меня постепенно охватывало разочарование. Не за что зацепиться.

Наткнувшись на тексты песен (на немецком языке, естественно) я скопировал их и перешел на страницу он-лайн переводчика.

Нет, к своему разочарованию я не нашел в текстах песен никаких явных аналогий со странными видениями последних суток. Скорее всего, музыка просто совпадение. – Подумалось мне. Конечно, слушая мелодию, без понимания слов, легко представить себе любую картинку, – это вопрос работы воображения. Например, вступление композиции «Nebel» гармонично сочеталось с моим представлением о плавном полете над заснеженным полем. Однако перевод песни убедительно показал, что в тексте нет даже намека на крест, храм, лишь упоминание тумана совпадало с моим вчерашним видением…

В конце концов, я разозлился сам на себя. Вечно ищу проблемы там, где их нет. Слышаться голоса? Ну и что? С раннего детства я мысленно спорю сам с собой, обдумывая ту или иную житейскую задачу. Почему тогда вчера ночью я вдруг приписал возникший в моем рассудке голос неодушевленной металлической заготовке? Только оттого, что крест был теплым, казался живым?

С такими мыслями я включил свет над импровизированным верстаком.

Два часа спустя я закончил грубую обработку: убрал весь лишний металл, придал оконечностям креста заостренную форму лезвий, сделал двустороннюю выборку в той части, где предполагалась рукоятка, оставив за ней короткое двухсантиметровое лезвие, действительно похожее на наконечник копья.

Теперь наступал самый долгий и ответственный этап: при помощи напильника я должен придать лезвиям правильный угол заточки, начиная от размеченных кровостоков, и заканчивая рабочей режущей частью.

Здесь главное твердость руки и спокойствие. "Завалить плоскость" можно двумя-тремя неверными движениями, а вот исправить ошибку будет во сто крат сложнее.

Никто более не пытался заговорить со мной, я не ощущал стороннего давления на разум и постепенно забылся, втягиваясь в ритм движений.

Напильник слегка вибрировал в руках, снимая один за другим тонкие слои металла. Мысли текли плавно, взгляд не сосредотачивался на деталях, пока мои усилия не обозначили явные скосы кинжальной заточки центрального лезвия.

Срыв произошел внезапно.

Нет, у меня не дрогнула рука, не изменился ритм достаточно монотонных, утомительных движений, но лезвие перед глазами вдруг начало терять черты, расплываться, словно все окутала чернота, а на шероховатой поверхности металла отразились огни беснующегося пожарища.

Мое сознание неодолимо потянуло в темный водоворот…

…

Это была страшная ночь.

Ментальное рождение и физическая смерть неразрывно переплетались меж собой, даруя способность осознавать мир, и тут же покрывая пеплом любое чаяние.

Город пылал.

Нападение произошло за глухую полночь, когда не спит только нечисть.

Двое распахнутых ворот – в нижнем кольце стен, и в барбакане верхнего укрепления – немо кричали о предательстве, щерясь в огонь пожарищ пустыми провалами отомкнутых створов.

Враг был повсюду.

Хранитель, отягченный кровью, то взмывал вверх к серым равнодушным небесам, то стремительно снижался, плутая меж черными, плюющими искрами столбами дыма.