Гари Рассел - Прекрасный хаос

Доктор обнял Донну.

— Я присмотрю за ней.

— Лучше тебе быть правым, приятель, или будут неприятности, помнишь? — Уилф выключил чайник, когда он начал кипеть. — Слушай, я обещаю — я, твоя мама и Нетти — мы по-прежнему будем здесь, когда ты навестишь наш в следующий раз. Я не позволю Нетти куда-то уйти, кто-то должен поддерживать меня на верном пути.

Уилф начал делать чай.

— Ты превосходная женщина, Донна Ноубл, — сказал он. — И я горд, что знаю тебя и люблю. — Он поцеловал ее в щечку.

— А теперь вызови такси, я не буду рисковать с вождением твоей мамы после того, как она выпила пару бокалов хереса сегодня вечером.

Он передал им обоим кружку чая и поднял свою в тосте.

— За семью. И за узы, которые нельзя разрушить.

На холме шел дождь, постоянный стук капель ударял по огромному зонту для гольфа, как пули по жестянке. Сказать по правде, дождь шел везде, но вверху на холме, здесь, небольшой участок был единственным местом, где Уилфреда Мотта действительно интересовало то, что прямо сейчас идет дождь.

Он уставился на звезды, на свою звезду, которая все еще была там, больше не возвещая о разрушении Земли, человечества или кого-нибудь.

Ни даже Нетти.

— Как она? — сказал он, услышав за собой шаги, устало тащившиеся через сырой участок.

Рядом с ним была Сильвия, она держала его термос, проверяя, насколько теплым был в нем чай.

— Мне нужно было принести тебе еще один термос, — сказала она. — Мы не ходили ее навещать. Донна со Сьюзи Мейр, а я не могла не уйти от этого в сторону.

Уилф посмотрел на свою дочь. Было что-то…

Она протягивала ему конверт.

— Немного поздно для почты, дорогая, — сказал он.

Сильвия ничего не сказала, она просто помахала конвертом перед ним.

Уилф взял его. Без марки, переданный из рук в руки и адресованный «МАМЕ».

— Люкас Карнес передал его сегодня днем. Он сказал, что она сказала ему это сделать через шесть недель после того, как он в последний раз увидел Донну, несмотря ни на что.

— А Донна его видела?

Сильвия покачала головой.

— Она была наверху, сидела в интернете. Даже не слышала звонка. Люкас сейчас живет в Рединге. Думаю, Доктор разобрался с этим для них. Люкас думает, что она все еще… — Сильвия показала на звезды. — Он думает, она все еще там, с ним. Нет причин отравлять его надежды, так ведь?

Уилф обнял свою дочку.

— Мы пройдем через все это, милая.

— Мы должны пройти, разве нет? Ради Донны, я хочу сказать.

— И ради Доктора.

— Кто теперь за нами приглядывает, пап? — внезапно сказала Сильвия. — Я имею в виду, мне он никогда не нравился, но даже я знаю, когда я не права. Он спас мир, сделал Донну счастливой. Он не раз спас нам жизнь. Но если она не с ним, его связь с этой планетой, что заставляет его возвращаться сюда, заботиться о нас?

— Потому что он так добр, — сказал Уилф. — Потому что он — Доктор и, когда он будет нужен нам, он придет. Это то, что он делает.

— Но что, если нет? Я хочу сказать, раньше я чувствовала себя в безопасности. Я не знала о сонтаранцах, Мандрагоре и далеках. Незнание хранило нас всех в безопасности. Но теперь мы все знаем, что Вселенная гораздо больше, чем мы. Чем ты или я. Или даже Донна.

Уилф вновь посмотрел на звезды, просто на случай, если чудесная старая ТАРДИС пролетит мимо.

Ничего.

— Ну, кто-то всегда будет.

Он открыл письмо.

Сильвия встала.

— Ладно, принесу тебе другой термос. Скоро вернусь.

И Сильвия потянулась, чтобы поцеловать ее в щеку, но вместо этого тяжело и, честно сказать, слишком крепко его обняла.

— Я люблю тебя, пап, — тихо сказала она.

И она ушла.

Донна была не единственной, кого изменил Доктор, немного грустно и в то же время немного счастливо подумал Уилф. Сильвия Ноубл в эти дни была более стойким человеком, с учетом всего. Так что же в этом письме ее сегодня ночью так… растрогало?

Он сунул руку в свою сумку и достал маленький галогенный фонарик, которым он пользовался, чтобы читать свои книги по астрологии, когда он был на улице вечером.

Конечно, он узнал почерк.

Донны.

Его милой, умной, храброй, прекрасной Донны.

Дорогая мама

Ты спрашивала меня, чем я занимаюсь. Что Доктор и я делаем. И я соврала. Прости. Я сказала тебе, что он был ремонтником, что мы ездили по стране и чинили вещи. Что я была его личным секретарем. Это неправда. Конечно, неправда, и я не уверена, поверила ли ты мне в любом случае, ты же моя старая мама, ты сообразительней этого. Помнишь, что всегда говорила Нанна Мотт? Нельзя таить секреты, потому что секретов не бывает. Кто-то всегда знает — иначе кто изначально тебе расскажет секрет? Это точно.