Сергей Вольнов - Точка невозвращения

Вахтенный стрелок ухмыльнулся украдкой. Но всевидящий боцман заприметил довольную улыбочку, свирепо рявкнул ему: «Зырь акваторию, салага пресноводный!» – и матросик поспешно отвернул лицо к дисплею и сгорбился виновато. Осознал, короче.

– Парней моей Медины я уже тридцать лет только в кошмарах видел! – прорычал мединский диссидент Фадриддин Шерх Муссейн, некогда приговоренный шариатским судилищем к смерти, но счастливо избежавший повешения на рее. – Но если через минуту не увижу твою глупую рожу здесь, наверху, обязательно превращусь в одного из…

– Боцмана к Капитану! – прервал в эту секунду их привычную перепалку голос третьего помощника Яна Сопницкого, что выстаивал сейчас вахту в ходовой рубке.

– Якоря ржавые… – пробормотал старый пират. – Началось. – И устремился к овальному проему входного люка. Не мешкая ни секунды.

Чуяла его пропитанная ромом печенка – с этой четверкой приблудных «забортников» уху не сварить. Особенно с этим косматым, как тимара, здоровяком. Взгляд его боцману сразу не понравился, шалый какой-то, жгучий. Неудивительно. Мужчина в неразлучной компании трех жен на озверение просто обречен,.. Тем более придурок, который способен так распустить своих баб. Мышцой вон оброс за двоих, а мозгов как у дауна, видать.

Услужливо всплыл из глубин памяти подозрительный разговор, по долгу службы подслушанный намедни поздним вечером. Утроба атомохода тесна и витиевата, как требуха исполинского левиафана, и мнится полным-полнехоньким укромными закоулками, однако – попробуй сыщи местечко, чтобы уединиться… Пришлые сдуру решили, что уж в гальюне-то – самое оно.

Говорили они на редком для здешних мест наречии, но старый морской волк, лакавший пиво в тавернах многих аквапортов не одного водного мира, их понимал преотлично.

«…аньшше надо было думать, – раздраженным полушепотом шипела старшая жена тимарообразного громилы, жилистая мужеподобная стервядь по имени Хард, – я предупрешшдала!» –«Не соврала, и впрямь немерено воды, – у средней жены, бритоголовой раскосой сексапилочки Ир, голос был хрипловатым, низким, словно бы чуть-чуть простуженным; он хорошо сочетался с ее отрывистым рычащим имечком, – сплошная вода. Вань, как выныривать-то будем?.. Или не будем? Судя по сверканию взора, тебе настолько понравилась пиратская романтика, что…» – «Расследование продолжается! – отрубил косматый. – Шутки у тебя, однако… Я найду! Некуда мне деваться! У меня другой дороги нет…» – «Точно. Виа эст вита… Непреклонный ты мой. Ничуть не изменился с той поры, когда при аналогичном утверждении возникал закономерный вопрос: любопытно, что раньше, Родину или силу, которая гасит зве…» – «А мне и тут не худо. Я бы осталась. Если пригласят!» – вякнула старшая. «Ч-ч-черт, ну и оставайся, – проворчал муж, которого средняя почему-то звала то Солом, то Ванем, словно бы отрабатывая за старшую; та по имени почему-то вовсе к нему не обращалась. – На кой ты нам сдалась. Мы тебя не приглашали, сама на борт влезла…» – «Ага, от вас приглашения дождешшся! Мне что, по-вашшему, к пахану надо было топать? Без скальпов, да еще и напарника потеряла. Вот бы Маркграф обрадов…» – «Твой кореш сам виноват, – оборвала ее Ир. – Настоящий мужчина! Мыслил яйцами, а не головой». – «Головой думать пахану положено, а не шестерке,..» – «Черт, жалко, что я к этому вашему Маркграфу не сходил. Пообщаться. Порадовал бы старика…» – «Скажи спасибо, что мы тебя не скинули, – процедила средняя. – Неблагодарная тварь!» – «Точно. Я такая. Меня еще в детстве блишшние научили, что заповедей не десять, а три: не верить, не бояться и не просить! Да и не за что мне васс… Это вон той ссоплячке рыжей ессть за что. Пусскай она благода…» – «То была честная сделка, – оборвал Сол, он же Вань, злобное сипение старшей жены. – Парень заплатил жизнью, чтобы его девчонка ушла в космос и получила шанс. Кстати, как она?..» – «Спит в рундуке. Заснула наконец-то. Беременным покой нужен, а ее приступы тошноты выворачивают». – «Маркграфово отродье…» – проворчала Хард; видимо, подразумевая эмбрион, которого носила младшая жена, совсем юная рыжеволосая девчушка. Совершенно ошалел мужик, его бабу какой-то посторонний тип отымел, а ему – хоть бы хны!

«Так как же мы будем выныривать-то, Солли?.. – повторила Ир, – И пошустрей бы, романтик. Пока твои ноздри не лопнули, раздуваясь. Тебя настолько очаровали ветра, просоленные безбрежным океаном, что…»

«Как, как… Ч-черт, завтра подумаем. Предки говорили, напоминаю максиму: утро вечера мудренее, – пробормотал муж, с виду грозный, зверообразный, но в душе слабохарактерный; похоже, он вконец обалдел от нахальства собственных жен. – Сейчас спать давайте… уффф».