Рэндал Гаррет - Предательство высшей пробы

— Стратегический совет поручил мне передать тебе это, — продолжил Таллис. — В конце концов, моя рекомендация отчасти повлияла на принятие решения. — Он замолчал на мгновение, но это была просто пауза в разговоре, а не предписанное церемонией молчание. Он замялся.

— Это было трудное решение, Себастиан, ты должен сам понимать. Мы находимся в состоянии войны с твоей расой вот уже десять лет. Мы взяли в плен тысячи землян, и многие из них согласились сотрудничать с нами. Но, за исключением одного, эти пленники являлись моральными отбросами вашей цивилизации. Это были люди, лишённые гордости за свою расу, своё общество, лишённые человеческого достоинства. Они были слабы, эгоистичны, с ограниченным кругозором — просто трусы, которые думали не о Земле и землянах, а только о себе.

— Это не значит, — поспешно добавил он, — что все они такие, даже не большинство. Просто у них мозг воинов, хотя, я должен сказать, не слишком сильных воинов.

Последнее, Макмейн знал, было лишь данью вежливости. Керотийцы не уважали землян. И едва ли Макмейн мог осуждать их. Последние три столетия жители Земли только и делали, что. предавались удовольствиям сытой жизни. Было бы странно, если бы у них сохранилось понятие о моральном долге.

— Но ни один из тех, кого не оставили силы, не согласился работать с нами, — продолжал Таллис. — За одним исключением. И это ты.

— Значит, я слабак? — спросил Макмейн. Генерал Таллис покачал головой — совершенно земной жест.

— Нет, ты не слабак. Именно это заставило нас ждать три кронета. — Его травянисто-зелёные глаза откровенно смотрели в глаза Макмейна. — Ты не из тех, кто предаёт собственную расу. Это выглядело как ловушка. И спустя год Стратегический совет всё ещё не уверен, что это не ловушка.

Таллис замолчал, наклонился вперёд и раздавил окурок в голубой пепельнице. Затем снова встретился взглядом с Макмейном.

— Если бы я лично не знал тебя, Стратегический совет не стал бы даже рассматривать твоё предложение.

— Я так понимаю, что они рассмотрели его? — с усмешкой поинтересовался Макмейн.

— Ведь я уже сказал, Себастиан, что ты выиграл, — произнёс Таллис. — Спустя почти год по вашему времяисчислению твоё решение было одобрено.

Макмейн перестал улыбаться.

— Я благодарен тебе, Таллис, — серьёзно вымолвил он. — Думаю, ты понимаешь, как нелегко принять такое решение.

Мысленно он вернулся назад на много месяцев и более чем на несколько световых лет, в тот день, когда принял решение.

В то утро полковник Себастиан Макмейн не ощущал, что этот день чем-то отличается от остальных. Солнце, затянутое лёгкой дымкой прозрачных облаков, сияло, как всегда; стража у дверей административного здания Космических Сил приветствовала его, как обычно; сотрудники-офицеры вежливо кивали в ответ на его приветствие; его адъютант произнёс повседневное «Доброе утро, сэр».

Распорядок дня лежал на его столе, как и каждое утро все эти годы. Себастиан Макмейн почувствовал напряжение и слегка разозлился на себя, но он не ощущал ничего, что можно было бы назвать предчувствием.

Когда он прочёл первый пункт в распорядке дня, его раздражение усилилось.

Допрос керотийского генерала.

Опять на него свалился этот допрос. Ему не хотелось разговаривать с генералом Таллисом. Было в этом чужеземце нечто такое, что беспокоило его, но он не мог сказать точно, в чём причина.

Земле посчастливилось захватить вражеского офицера. В космических войнах, как правило, очень редко удаётся взять пленных, особенно, если битва проиграна.

Но керотийскому генералу не повезло. Пищи, которую захватили вместе с ним, хватило менее чем на полгода, и было очень сомнительно, что удастся раздобыть ещё керотийских продуктов.

Десять лет Земля воевала с Керотом, и за эти годы Земля выиграла несколько незначительных сражений и проиграла все главные битвы. Керотийцы пока не захватили ни одной из главных колоний, но они один за другим завоёвывали внешние посты, и земной космический флот терял корабли быстрее, чем заводы успевали их поставлять. Самое удивительное заключалось в том, что никого на Земле это сильно не волновало.

Макмейн спросил себя, почему его это так волнует. Если никто не беспокоился по данному поводу, почему же ему до этого есть дело? Он отогнал от себя ненужные мысли и взял со стола вопросник, специально составленный для утреннего допроса керотийского генерала. Вряд ли он будет полезен.