Джейн Астрадени: Вихрь неизбежности

Целый стандартный ролдонский час или одну седьмую шакренского «дневного пути», они развлекались тем, что таращились на звёзды, дегустируя энергетические коктейли из окезской провинции Попьюлоза…

«На травках», — хихикал инженер.

И следили за показаниями приборов.

— Пора, — вздохнул Фиримин, когда в пространстве так ничего и не изменилось. — Пора возвращаться на базу.

— Погоди! — воскликнул Егор, внезапно хватая шакрена за руку.

— Что… — начал было тот, но уже и сам заметил, на переднем экране.

От предполагаемой оптимальной точки отделились три жёлтых огонька и устремились к звездокатеру.

— Что это? — шакрен удачно перефразировал вопрос.

«Хотелось бы знать» — подумал Хрусталёв и бодренько так ответил:

— Привет от аномалии! Что бы ни было, оно движется к нам.

— Вселенная откликнулась, — предположил Фиримин. — Почуяв неладное.

— Ого, а шакрены, оказывается, умеют шутить, — хмыкнул Егор.

Учёный возмущённо уставился на инженера.

— Я - серьёзно…

— Слева по борту, — вскоре засёк Хрусталёв. — Очень близко.

Неопознанный объект приблизился и двинулся вдоль катера, намереваясь его обойти.

— У этой штуки вероятно датчики на препятствие… Посмотрим, кто это решился нас навестить…

— Не стоит, — предостерёг шакрен.

Егор с сомнением покосился на Фиримина.

«А с виду мужик как мужик…».

И пробубнил:

— Как с вами самрай-шаками тяжело.

Фиримин нахмурился.

— Ладно. Тащи на борт…

«Что ни попадя».

— Вот теперь вижу — наш человек! — ухмыльнулся инженер.

— Я - шакрен!

Егор обрадовался и втянул неизвестную штуку в трюм, лихо управляя бортовыми захватами.

— Интересно, что за фиговина…

— Я первый!..

Исследователи наперегонки ринулись в нижний отсек и затормозили там в замешательстве перед неведомой штуковиной. По виду это отдалённо напоминало спасательную капсулу, только чересчур маленькую. Шишковидное нечто преспокойно стояло в круге защитного поля и помигивало огоньками.

— Что же там внутри? — пробормотал Фиримин.

Егор почесал затылок, обошёл загадочный предмет и потёр переносицу. В результате этого таинственного ритуала, который шакрен неоднократно тщился разгадать, инженера осенило:

— Кажется… Это же миди-кип [1] Миди-кип* или кип — контейнер с жизнеобеспечением, предназначенный для транспортировки коконов с детёнышами линдри в космосе. ! Я знаю, что там!

Невзирая на запоздалые протесты учёного, моментом отключил защитное поле и очутился возле миди-кипа…

— Нет!

И его вскрыл.

— А сканер на что? — досадливо проворчал шакрен.

— Поздно, — сообщил инженер, убирая в сторону крышку.

Под ней оказался изоляционный слой — плотная рифлёная оболочка с синими прожилками.

— Кокон, — определил инженер.

Фиримин заинтересовано моргнул, отложил сканер и подошёл. Едва Хрусталёв дотронулся до поперечной складки, как она разошлась подобно застёжке молнии, и кокон раскрылся.

— Органическая прослойка… — начал учёный и удивлённо осёкся.

В мягком углублении миди-кипа спал младенец, смешно посапывая, и улыбаясь во сне.

— Вот так! Вместо аномалии, у нас чудо-ребёнок? — хохотнул инженер, тихонько, чтобы не разбудить найдёныша.

— Появление одинокого ребёнка в ореоле туманности уже само по себе аномалия, — веско заметил шакрен.

— Вряд ли. Обычное дело. Скорей всего, где-то неподалёку прошло линдрийское судно. И совсем недавно.

— А причём здесь линдри, — недоумевал Фиримин, — и маленький землянин?

— Он таковым лишь выглядит, — улыбнулся Егор. — Тебе ли не знать?

Фиримин присмотрелся к младенцу… Тонкая синяя, немного размытая линия проходила через подбородок, нос и лоб малыша, разделяя лицо как бы на две половинки, и терялась в золотистом пушке на макушке… Знак новорожденного линдри. Исчезнет, когда ребёнку исполнится цикл, а через много лет снова появится, предупреждая о первом окукливании.

— И то верно. Чего это землянину делать в линдрийском коконе.

— Чем-то запахло, — скривился Хрусталёв. — Фу-у!

— Им? — шакрен указал на младенца.

— Едва ли, — Егор присел на корточки рядом с миди-кипом. — Ребятёнок же в ана-подгузнике… Хотя… Чем это его намазали?

Инженер пристально изучил ребёнка, покрытого слоем пахучей мази — какого-то питательного субстрата. И сладковатый запах постепенно расползался по трюму. А к тельцу младенца крепились присоски, подведённые трубчатыми волокнами…