Аластер Рейнольдс - Дом Солнц

— Пустоши видны. Они блокируют свет микроволнового фона.

— Может быть. — Стеклянный тип отмахнулся, словно счел мое замечание совершенно неинтересным. — У Первых Роботов есть другие теории, согласно которым суперцивилизация может делать Пустоши невидимыми, если сочтет нужным. На практике мы таких высот еще не достигли, но кто знает, что станет возможным через миллион или миллиард лет. Червоточины еще просыпаются после долгого бездействия. Во время перехода ты наверняка заметил, как сильно и непредсказуемо меняется пространство-время. Пустошь тоже лишь приближается к своему окончательному состоянию.

Я хотел было вставить слово, но стеклянный тип перебил:

— Смысл в том, что космос безграничен. Я — последний из Первых Роботов, но это лишь потому, что сам решил остаться. Мои собратья покинули Андромеду по исходящим каналам, решив улететь по ним как можно дальше. Почти уверен, что они уже за Местной Группой, если еще не достигли Пустоши Волопаса.

— Что они надеются там найти?

— Нечто больше и лучше себя. Ты же видел, чт о при желании мы можем сотворить с материей. Как тебе наша модель Кеплера?

— Если честно, она вызывает у меня страх.

— Так же, как у нас суперцивилизация Волопаса, если она существует.

— Вы полетите туда? — спросил я, наблюдая за туманом, поднимающимся из расселины.

— Вполне возможно, когда закончу здешние дела. Хватит с меня Андромеды.

— А мы? Вы накажете нас за содеянное?

Стеклянный положил шариковую ладонь мне на спину:

— Ты впрямь думаешь, что нас интересует наказание?

— Мы едва вас не истребили.

— Верно, и это непростительно. Однако мы даруем вам прощение. Зачем быть суперцивилизацией, если изредка не позволять себе такое? Я мог бы столкнуть тебя со скалы и смотреть, как ты летишь в пропасть. Определенное удовольствие я, наверное, получил бы, памятуя, как вы с нами поступили. Только разве это поможет мне достичь истинных целей?

Шариковая ладонь перестала давить, и я чуть подался назад:

— Такого я не ожидал.

— Сюрпризы — это всегда здорово. Разумные существа вроде нас с тобой ради них и живут. — Стеклянный тип рывком поднялся на ноги. — Шаттерлинг, эта галактика нам почти не нужна, забирайте ее. А вот в сеть червоточин за нами лучше не лезть. Хотя бы пару миллионов лет, ну, не пару, а пять-десять. Потом поговорим как метацивилизация с метацивилизацией. Пока постарайтесь не слишком испортить эту галактику. Каким там словом вы этот процесс называете? Перерождение? Должен быть способ получше, согласен?

— Не знаю, — искренне ответил я. — Мы до сих пор копошимся во мраке, пытаемся понять, что значит быть гражданами галактики.

— Ты прав, вам пока рановато. Я не должен быть слишком строг.

— Неужели будет война? Между нами и людьми-машинами?

— Возможно, она уже началась. После тебя в червоточину никто не проникал. Но раз ты прилетел сюда на скорости чуть ниже световой, не исключено, что следом придут и другие. Возможно, они уже потянулись; возможно, потянутся через тысячелетия; возможно, звездамба закрылась. При любом раскладе не сомневаюсь: времена грядут интереснейшие.

— Макровойна охватит весь Млечный Путь?

— Почему непременно так? Войну, даже если она разразится, можно остановить. Враги среди машинного народа у вас определенно есть, но есть и друзья, и сочувствующие вроде Геспера. В этом отношении не считай его уникумом. Прогрессивным элементам человеческой метацивилизации стоит сделать шаг навстречу жителям Машинного пространства. Линии должны занять активную позицию, даже некая истерзанная потерями Линия, у шаттерлингов которой руки в крови.

— Линия Горечавки?

— Именно.

— Нам конец. Насколько мне известно, я — последний из шаттерлингов.

— Лихнис, ты ошибаешься.

Стеклянный тип начал распадаться на шарики, которые разлетались и таяли в воздухе. Рассыпающейся рукой он коснулся своего лба:

— Что же я раньше не сказал?! Когда ты прошел через червоточину? Чуть более трех тысячелетий назад?

— Примерно тогда, — кивнул я, почуяв недоброе.

— «Серебряные крылья зари» попали к нам намного раньше. Корабль был сильно поврежден переходом и не способен на высокие скорости. На орбиту этой планеты он вышел семнадцать с половиной тысячелетий назад.

Мне показалось, что каменный выступ наконец рухнул, а с ним и мои надежды. Они поманили меня, как солнце, которое, выглянув из-за облаков, мгновенно озаряет все вокруг. Теперь облака сгустились снова и превратились в тучи.