Дмитрий Захаров - Репродуктор

— Слушай, — сказала Ирка, вытащив из серванта фигурку серого Муми-тролля и гладя ее пальцем по пластмассовой голове, — тебе ведь сейчас нужно будет какое-то время просто перекантоваться, пока нормальную работу не найдешь?

Аля кивнула.

— Так я подумала, давай Семену Сергеевичу — маминому мужу — про тебя скажу? Он что-то такое тёр, будто на ЦРУ практиканты требуются, — Ирка прижала Муми-тролля к щеке. — Работа у них не очень скучная и вроде не очень сложная. Нужно эфиры готовить: гостей обзванивать, опросы составлять, следить, как голосуют. Три месяца всего, но тебе ведь больше и не надо, наверное? Сможешь и работать, и учиться на своем гуманитарном. Как там, кстати, у тебя дела?

— Так себе, — скривилась Аля, — дореформенную фонетику надо пересдавать. И по теории и методике этот придурок Артур мне тройку впаял.

— Которого мы с малолеткой у «Кванта» видели?

— Ага. Таскает ее везде с собой, не знаю, ей шестнадцать-то есть…

Помолчали.

— Так я скажу Семену Сергеевичу? — тихо-тихо, будто боясь разбудить спящего ребенка, спросила Ирка.

Аля взяла с тарелки яблоко — наверняка оранжерейное, поэтому маленькое — и откусила половину. Оно оказалось словно бы ватным: безвкусным и мягким. Все-таки не зря мама уверяет, что молодые фрукты лучше не есть.

— Поговори, — кивнула она Ирке, — хуже, я думаю, не будет.

— Отличненько, вечером тогда забегу — скажу. Может, он тебя уже запишет.

— Давай.

— С работы навещать не приходили?

— Неа, — сказала Аля и почувствовала, что сейчас заревет, — я им и так жизнь испортила…

Когда Ирка собралась уходить, Аля вышла ее провожать. Она оперлась на косяк комнатной двери и смотрела, как подруга бьется с молнией на сапоге, возится с беретом, силясь убрать под него волосы с висков. Наконец Ирка бережно обхватила Алю за плечи, чмокнула в лоб, а уже из дверей помахала рукой. Аля хотела помахать в ответ, но гостья уже исчезла.

Голова кружилась, хоть и заметно слабее. Аля вернулась в комнату, достала из серванта книгу и, открыв ее наугад, прочитала несколько строк. Самочувствие при этом осталось сносным: немного затошнило, но терпеть можно. Тогда Аля вытащила лист бумаги; писать принялась полулежа, подложив под бумагу поднос.

«Уважаемый товарищ Народный Помощник Старосты! — вывела Аля. — Меня зовут Алина Галеева и на прошлой неделе я работала в Департаменте подарков Старостата. Я всегда уважала Команду Старосты и те Дела, которыми она занимается. Поэтому уверяю Вас, товарищ Помощник, что мне вовсе не хотелось бросить на нее тень или как-то иначе помешать ее работе. Мне бы такое и в голову не пришло.

Так получилось, что в подарок для Пароходства и в некоторые другие тоже я положила мягких игрушечных медведей с носом-заплаткой. Этого бы не произошло, если бы их не собрались уничтожить за похожесть на какой-то символ.

Товарищ Помощник, на протяжении всей нашей истории медведь был символом смелости и благородства. Думаю, им и остается. Поэтому я считаю, что отдел Мягкого презента поступает негосударственно, и медведей истреблять нельзя.

Товарищ Помощник, я прошу Вас повлиять на руководство Департамента, с тем чтобы сотрудникам Общего отдела и других подразделений не выносились наказания из-за этого случая.

Извините за беспокойство, и удачи Вам в делах!

С уважением, Алина Галеева».

Перечитав текст, она не нашла что добавить. Теперь надо бросить письмо в спецящик. Аля подошла к окну и отдернула занавеску: стал виден двор, посреди которого дети копошились в мокрых руинах песочницы. Две скамейки, лишившиеся большей части ребер, сиротливо жались к земле. Из-за гаража выглядывала кошка. Спецящик висел на заборе бывшего детсада — аккуратный и абсолютно целый. До него от подъезда всего шагов шестьдесят. Накинув куртку, Аля направилась к двери: нужно побыстрее добыть у соседей конверт и прямо сейчас, несмотря на туман в голове, пойти и опустить письмо. Тогда его заберут еще до обеда.

Герману случалось бывать в подвале всего пару раз, и никогда — без освещения. Сколько ни пытался, он так и не смог найти выключатель, пришлось идти на ощупь, держась за холодные металлические перила и отыскивая ногой каждую новую ступеньку. Лестница оказалась узкой и очень запущенной, ступеней был явный некомплект, а те, что еще остались, как-то неприятно похрустывали. Наконец нога резко ударилась о вертикальную преграду, Герман чуть не вскрикнул от боли в пальцах.