Игорь Денисенко - Программист

А в третьих, даже если так… Ну, не остался бы я в нашей дыре небо коптить с такими бабками…

Сходили с Костей в Джаз-бар, выпили по пивку в знак примирения и расстались. Может он в душе мне и не до конца поверил, но нож в спину от него вряд ли получу, уже хорошо…

Пришел домой и тут, наконец, по радио новости. За финансовые махинации арестовали господина Зеленского. Ясен пень, мэр на это дело санкцию дал, после того как ему чекисты обрисовали, перспективу несчастного случая, подготовленного Эммой. Скорее всего, вчера утречком водителя перед поездкой прессанули в присутствии мэра, он и раскололся. Чего-чего, а колоть людей они умеют. Впрочем, всё это не моё дело. Закрыли Эмму и, слава богу, а как мне всё равно.

Лёг спать вчера без креста. Взлетел без помех, в виде мелких бесенят. А вот когда вылетел на лестничную площадку, тут меня ждали… Здоровый такой бугай со звериной мордой и рогами. Немного удивился (думал отстали уже от меня) и порвал этого демона как собака грелку. А когда уже уходил, обернулся и сказал, что прощаю его. И эта сволочь тут же собралась по кускам опять в целого и живого демона. Но преследовать меня он не стал. Полетал в своё удовольствие над городом. Потом решил посмотреть, где сидит Эмма, но вместо того, чтобы попасть к нему оказался вдруг в камере смертников. Я один и голые бетонные стены исцарапанные надписями. Надписи какие-то видны, какие-то затёрты небрежно наляпаной штукатуркой, но догадаться что было написано можно.

«Пошли все на х… й», «простите меня», и далее в таком роде. Кто-то проклинает, кто-то молит о прощении. А что написать мне? Не помню, за что осудили. Нет ни сознания вины. Но что я здесь делаю и почему? Нет ответа. Вертухай говорит, что ко мне пришли и мне дают последнюю свиданку.

Загнув ласты, ведут по коридору. Большая комната. Знакомые лица, увидев меня, начинают плакать, что-то говорить, и меня пробивает на слезу. Но плачу не о себе, их жалко. Пропадут без меня. Оказывается, я кому-то нужен, кем-то любим.

Всё занавес, сил нет выдерживать эти сопли!

— Начальник, кончай базар! Веди…

Господи! Прости меня за всё Господи! За грехи мои вольные и невольные!

Стою и чувствую, как тело моё рвут, прожигают огненные стрелы. Вот значит, как оно бывает… А от меча и ножа всё холодеет, потому и называют холодным оружием.

Прошлый раз когда меня убили, холодно было… Какой прошлый раз? Как убили?

Что это я говорю? Удивляюсь я своим мыслям. Проснулся и понял, что расстрел вполне реалистичен, пули действительно должны быть горячие, при трении о воздух они нагреваются. Не дай бог испытать это в реальности!

Надо грехи замаливать решаю я, и отправился после обеда в поликлинику к урологу. Улучать момент, как прошлый раз, не стал, а лишь попав в кабинет, поздоровался, подошел, отогнул край линолеума и на глазах обалдевшей врачихи вытащил фото Терентьева, вежливо сказал до свидания и ушел, оставив её в полном недоумении. Вышел из поликлиники и, подпалив фото зажигалкой, отправил в урну. Может Терентьеву так и надо, но ведь не так давно я сам был бабником… Чисто по-мужски жалко его стало.

Пусть всё пройдет. Настроение сумрачное, после ночного расстрела. Вроде все нормально в жизни, но как-то тревожно на душе. Плохо, очень плохо, что не могу на себя инфу глянуть, а могу только предчувствиям своим доверять. Но мало ли какие предчувствия? Так и до маниакальной мнительности недалеко. Но всё же… как там в песне поется — предчувствия его не обманули. Подхожу к сервис — центру, и вижу черный Гелендваген Зеленского у крыльца. Дойти до офиса мне не дали. Подхватили и запихнули в машину.

— Ну, что сучёнок? В игры с нами решил поиграть? А? — сквозь зубы спрашивает цепной пёс Эммы, по имени Миша и тычет мне в живот пистолетом с глушителем.

— Какие игры? Вы про что? — пытаюсь изобразить я недоумение на лице, но как-то вяло, без артистизма.

— Ты кэгэбэшникам про план стуканул? Ты хозяина сдал?

— Какой план? Никого я не сдавал! — возмутился я почти неподдельно, пистолет уж больно упирался в живот, — Да если бы я хотел или чего задумал, разве стал бы хозяина предупреждать, что чекисты на него стучать велели? Я разве похож на дибила? Самому себе хуже делать?

— А кто мне говорил, что в понедельник всё гладко пройдет? Что замочим его? — зло прошипел дядя Миша и осёкся. До него вдруг дошло, что я на самом деле могу быть не в курсе их планов, а он сейчас наболтал лишнего.

— Кого его? — с любопытством спросил я, — Хозяина перчатки? Это он хотел Эммануила Викентьевича убить?