Игорь Денисенко - Программист

Два дня отняла подготовка опалубки. Во вторник уболтали работяг продать одну трубу. Обошлась в десять бутылок водки, по бутылке за метр. Потом ещё литр, за то, что её нам нарезали. В среду, на конец, нарезали и убили день на то, чтобы эти куски перевезти до места. А когда пришли в четверг, то увидели, что три куска пропало. Видать кто-то под что-то их придумал приспособить. Придется экономить. В принципе, если куски не будут впритык к друг другу ничего страшного. Работали упорно, дотемна. Прокопали метров пять. Костя принёс компас и, приметив ориентир на поверхности, приказал копать строго по нему. Горка песка привлекает внимание. Секьюрити из музея уже проявлял интерес, но это скорее от скуки, чем от бдительности. Песок-то не на его территории. Сказали ему, что копаем под прокладку нового кабеля. Копается хорошо, но время больше уходит на то, чтобы с ведром песка матерясь и пятясь раком ползти в узком проходе, чем на то, чтобы это ведро набить. А второй в это время скучает на поверхности. Принял ведро, отнёс, высыпал аккуратно в кучку и стой себе, кури. Каждый час с Костей менялись местами, то он сверху, то я. Написал и только сейчас понял, как это по нынешним временам эротично звучит. В гробу я видел такую эротику, мы устаревших взглядов!

Да, штыковые лопаты не пригодились, в охотнике купили пару саперных. Одни расходы! Пля!

Сегодня к ночи докопали. Уперлись в кирпичную стенку Кубринского хода. Естественно, он кирпичом свой ход обкладывал. Основательно делал. Завтра пробьемся. Но руки чешутся сделать это сегодня. Устали как сволочи, но возбуждение в организме такое, как у охотничьей собаки при виде дичи. Нет… даже не так, как у волка почувствовавшего запах крови.

С утра нам нервы потрепала администраторша из музея. Её сильно интересовало, что за срач мы устроили у музея и почем тротуар весь своей кучей заняли? Сказала, что если завтра не уберем, она будет звонить начальнику «Н-сктелекома» и жаловаться ему, и если надо в городскую администрацию. Да завтра пусть хоть в ЮНЕСКО жалуется, нам бы сегодня всё успеть. Раствор сука как каменный, зубилом били, искры летят. Ещё и не размахнешься лежа, и не ударишь сильно. Пердячим паром, за два часа стену пробили и нас встретил темный, провонявшийся мышами и какой-то тухлятиной, подземный ход. Разница в уровне между нашей норой и ходом оказалась метра в полтора. Купеческий ход был на глубине метров четырех, и мы вылезли посреди стены. Направо, сразу буквально в метре от нашей норы вход был завален. С компасом и то, чуть не промахнулись. Хотя, не знаю как Костя, а мне когда копал особо на него смотреть было некогда. Чутью доверял.

Тусклые фонарики осветили проход и то, что высветилось, нам жутко не понравилось. Судя по ржавым обломкам труб, то ли отопления, то ли канализации в подземном ходе мы были не первые. Скорее всего, рабочие при прокладке труб по улице вход обнаружили и обследовали, а затем использовали как свалку строительного мусора.

— Вот пля! — сказал Константин и бросил на меня взгляд, словно пытался прожечь меня им как лазером. Дорожки на диске нарезать.

Сердце бешено стучало в груди. Неужели ошибся? Неужели подвело чутьё? Путаясь и едва переставляя ноги, поспешил в проходе в сторону музея. В нервно мечущемся свете фонарика впереди мелькнула грузная фигуры мужика в черном костюме. Мать моя женщина! Кто это? Посветил. Нет никого. Показалось. В полном молчании прошли с Костей сначала до поворота, а потом метров пятьдесят и до самой двери, которой ход закончился. Пусто. Совсем пустой ход. Кроме крысиных экскрементов ничего в нём не было. А за дверью, скорее всего стена музея….Во рту всё пересохло от волнения. Поэтому я внезапно севшим голосом, почти шепотом, попросил:

— Костя, ты только не говори ничего. Дай мне подумать.

Мне не могло показаться. Не могло! Меня ещё никогда внутренний голос, внутренний взор не подводил, информация, пришедшая свыше, не обманывала, но как, же так? Когда стоял у стены в музее, увидел мягкое свечение, как от свечки и пригоршню золота. Но его нет с этой стороны. Мужик тот в проходе не померещился. То душа Кубрина тут мается, клад охраняет. Господи помилуй! Господи прости! Я перекрестился и вдруг почуял, что огонёк свечи этой где-то в темноте забрезжил, слева от меня. Разумеется! Не мог купец просто так шкатулку с драгоценностями посреди прохода оставить! Он же не дебил. В стене где-то тайник должен быть. В стене.

Закрыв глаза, хотя и так особо светло не было, я стал шарить руками по кирпичной кладке. Левее, ещё левее. Ниже. Выше. Вот где-то здесь. Открыл глаза.