Алан Фостер - Програмерзость

— Ты хочешь задокать Мока. Черепаха слышал.

По крайней мере, теперь у этой фигуры появилось имя, размышлял инспектор.

— Откуда ты знаешь?

Постоянно видоизменяясь, по маске пробегали волнами огоньки и ландшафты; вселенная камуфляжа. Невидимый владелец становился фонарным столбом, почтовым ящиком, зарядной станцией, алтарем и, весьма характерно, мусорным бачком.

— Когда превратишься в тортугу, научишься слышать. Я много чего слышу в Полосовой глуши, да, многое. — Дрожащий голос стал громче. — И там говорят: «Тот интуит, который правильный, он хочет знать о женщине Мока». — Карденас слегка напрягся. — Твоя слава опережает тебя, федоко.

Инспектор оставил комплимент без внимания.

— Что тебе известно о Сурци и Катле Моккеркин? С ними все в порядке? Они еще на Полосе?

Маска стала мерцающим двуногим столпом из потрескивающих огоньков и вращающихся опто.

— Нынче карамба время, федоко. Тьемпо темпо. Время, когда всем черепахам пора найти нору, забиться туда и сидеть не шелохнувшись. — Дрожь усилилась. А вот эту реакцию Карденас уже мог истолковать: этот метящий в осведомители напуган. Сильно напуган, вплоть до самого подола его маски.

— Я не стану впутывать тебя в дело. Чего ты хочешь?

— За серию? Нада, хомбер. Но Черепаха вынес слишком много тампо тьемпо. Слишком много пробыл в тюрьме. — Фигура морфировала в весьма подробное изображение тесной зарешеченной камеры. — Когда я в следующий раз окажусь в доке, то, возможно, позвоню моему доброму компадре Карденасу-интуиту, и мне сбавят срок, сечешь? — Снова серьезное содрогание. — В перевоспитке напрочь лишают панциря!

Пытаясь представить себе, что же скрывалось под морфомаской, Карденас сообразил, что он по-прежнему не может определить, кто перед ним — мужчина или женщина.

— Ты всегда можешь найти меня через ящик СФП. Друзей я никогда не забываю. — Он придвинулся чуть поближе, пока маска, уподобившаяся теперь вставшему на дыбы пони, предупреждающе не дрыгнула передней ногой и нервно вспыхнула красным. — А как насчет семьи Мока?

— В Полосовой глуши ходит якк. — Под маской что-то шевельнулось. Возможно, она пожала плечами. — Тебе нужно повидать одного инфомана. — Голос слегка понизился. — Сабе галерею «У Моккеки»?

— Я знаю, где она, — кивнул Карденас.

— В заднем чане за пекарней. Поговори с Индейцем в квадрате. Он знает. — И повернувшись, неуклюжая фигура внезапно рванулась прочь из переулка.

— Погоди! — поспешил следом за ней инспектор. — Еще один вопрос!

Добравшись до улицы, он замедлил шаги. Несколько любопытных пешеходов взглянули в его сторону. Их взгляды не задержались на нем. Карденас прогуливался не в форме. А без лазурно-голубого мундира СФП в нем было не так-то легко опознать блюстителя порядка. Это означало, что он мог быть блюстителем чего-то другого, и поэтому граждане на него не пялились. Ночью даже в той части Полосы, где хватало гуляющих, задерживать на ком-то или на чем-то взгляд было неосмотрительным.

Черепахи уже и след простыл. Он мог успеть перейти через улицу, или войти в ближайшее здание. Или же он/она мог(ла) стоять всего в футе от Карденаса. Морфомаска позволяла своему носителю сливаться с окружением. Морф был не столь изощренной штукой, как военный хамелеон-комбез «аль-Леви», но в городской окружающей среде он действовал достаточно эффективно.

Карденас сверился со своим идентом. Было еще рано, хотя время имело значение только для него. Игорные заведения оставались открытыми круглосуточно, и без всяких перерывов за хорошее поведение. Когда он направился на север, в сторону ближайшей общественной индукционной трубы, то поймал себя на размышлении о личности субъекта, назвавшегося Черепахой. Карденас знал многих индейцев. Но индеец «в квадрате»? С таким этническим описанием он пока не сталкивался. Что означало такоепрозвище, внешний облик указанного субъекта или его душевный склад?

«Проклятая морфомаска», — пробормотал он про себя, удлиняя и без того широкий шаг. Сквозь эту проклятую штуку не поинтуитишь, получится ничуть не лучше, чем при попытке что-то увидеть сквозь панцирь черепахи. В чем, конечно же, и заключалось намерение обоих видов животных.

Торговая галерея Моккеки была лишь одной из пары десятков коммерческих точек, занимавших полуостров, что вдавался в мелководье названного застройщиками Лисьим озером водоема. Владельцев ничуть не волновало, что в песчаной впадине никогда не было озера, пока застройщики не заключили контракт на заполнение ее повторно используемыми сточными водами. Так было принято в игре умников-землеустроителей. Два искусственных острова в центре озера отвели под рекреационные цели и заселили роболисами, энергично охотившимися на робомышей. Решившие присоединиться к ним настоящие крысы проигнорировали своих не имеющих запаха механических сородичей и патрулировали берег в поисках головастиков, лягушек, рыб и остатков человеческой еды типа гамбургеров, которые в конечном итоге выбрасывало течением на берега островов. Ирония современной жизни заключалась в том, что упаковки гамбургеров и гренков, лапши и пиццы подвергались биоразложению быстрее, чем остатки приставшей к ним еды, чему настоящие грызуны, в отличие от электронных, не переставали радоваться.