Николай Наседкин - Супервратарь и другие фантастические истории

Надо было кончать это медленное самоубийство.

Энн сидела с ногами в кресле, листала какой-то порнографический журнал, который только что купила на бульваре, то и дело всплёскивала руками и заливалась смехом.

– Ну и хохмачи!.. Ник, посмотри, умора!..

Халатик у неё задрался, и голые ноги с круглыми девичьими коленками трогательно и бесстыдно розовели в свете торшера. От неё веяло непосредственностью, уютом и чем-то родным-родным.

Ник, лёжа на неприбранной постели, любовался ею и никак не мог решиться начать разговор. Наконец он зачем-то откашлялся и сказал:

– Энн, послушай, нам надо поговорить. Дело в том… Понимаешь, Энн, я помню твои мечты, наши планы, но… мне надо бросать игру… Надо.

– Но, Ник, – ужасно удивилась Энн, – у нас же не больше тридцати тысяч отложено! Ещё год – не меньше! – надо играть…

– Энн, пойми, я не могу… Я умру. Это не шутки, Энн. Мы с тобой вместе уже год, но ты так толком и не знаешь, чем я занимался раньше и почему обо мне сейчас так шумят. Я понимаю, тебе это неинтересно, поэтому я и не рассказывал… Ещё в университете, Энн, я задумался над возможностями человеческого тела. Они безграничны. Или почти безграничны. Я начал копаться, Энн, изучать спартанскую систему, систему индийских йогов, начал штудировать разные научные работы, делать опыты… В общем, всё это долго объяснять, да и ты (не обижайся, Энн!), ты многого не поймёшь. Я выработал систему тренировок и начал работать над своим телом. Шесть лет упорнейшего труда! Шесть лет – и я достиг своего, Энн. Я в течение десяти минут могу привести своё тело в такое состояние, что оно начинает жить в несколько раз быстрее… Понимаешь? Я могу обогнать кролика и поймать его руками, могу догнать поезд… Да мало ли чего. О практическом применении своего изобретения я много думал, но не об этом сейчас речь. Мне хотелось, Энн, сделать тебя счастливой и богатой. Я отложил все планы и решил заработать деньги хоккеем. Но, Энн, я не учёл одного – сердце не выдерживает… Мне только тридцать один год, а сердце, я чувствую, старее меня уже раза в два… И притом все эти медкомиссии, угрозы (о покушении он не рассказывал) – кто-то хочет меня убрать или объявить ненормальным… Вот так-то, Энн.

Энн смотрела на него, широко раскрыв тёмные глаза и прижав к груди журнал с голой женщиной на обложке. Она о чём-то напряжённо думала, выпятив нижнюю вишнёвую губку. Слышала ли она?

– Ник, если я правильно поняла, ты так быстро можешь двигаться, что остальные для тебя, как торчащие манекены – да? Ник, что ж ты мне раньше не сказал! Ведь это потрясающе!

Она вскочила с кресла, кинулась на Ника ничком и, прижавшись к нему всем горячим телом и дурачась, облизала ему лицо. Потом она села на постели по-турецки, подняла вверх ладошки и воскликнула:

– Ну и дураки-и-и мы! Собираем эти несчастные крохи, а перед нами – миллионы! Миллиарды! Ведь, Ник, голубчик, когда ты взвинтишься, или как там это у тебя называется, ты же можешь куда угодно пройти, и никто, никто, никто тебя не остановит… Никто! В магазин! В банк! В любой дом! Ник, это же сказка!..

Она закрыла глаза, откинула голову, упиваясь воображением, и не видела взгляда Ника.

– Энн, – тихо сказал он, – Энн, никогда, прошу тебя, никогда больше не заикайся об этом. Я буду играть ещё год. Потребую ещё увеличить гонорар. Буду сотрудничать, быть может, с рекламой… Но разговора этого больше быть не должно, Энн.

– Но, Ник, мы же будем только богатых, – вскричала было Энн, но сразу же осеклась.

Правда, позже, ночью, после бурных и нежных ласк, которыми каждый из них заглаживал свою вину, когда Ник уснул, Энн заперлась в ванной и долго-долго там плакала. Потом убеждённо сказала сама себе в зеркало:

– Ничего, ещё не всё потеряно!

Ник только-только начал первый этап самовнушения, как вдруг раскалённая игла впилась в сердце и начала там шевелиться.

Он сразу расслабился и осторожно вдохнул. Подождав минуты две, он снова напрягся и начал взвинчиваться . На этот раз первая стадия миновала благополучно. Ник переключился на вторую, и в ту же секунду в сердце впился уже огромный гвоздь. От нестерпимой боли Ник резко переломился пополам. Сердце громило грудную клетку.

Как только боль утихла, он осторожно распрямился. Ему что-то кричал Анвайзер. Ник посмотрел на площадку – игра началась. С кем играли, он не знал (давно уже перестал интересоваться), но он знал, что «Гладиаторы» сегодня играют в белой форме. Значит, противники на этот раз – красные.