Ольга Манскова - Без имени

Но даже тогда мы бы не думали так, как неорганические сущности, тени. А вот если вы читаете некую строчку и никак не можете воспринять её общий смысл, а потом — следующую строчку, и ровно с таким же результатом, если и другие люди, читающие это, испытывают то же самое — то знайте, что наверняка над этой конструкцией потрудились тени. Вам станет плохо, и вы почувствуете слабость и усталость после попытки понять такую фразу, вам захочется освободиться навсегда от этого текста…

Я — интел Фред — имею чувства человека. И сейчас я очень хочу помочь этой девушке, Марии… Очень. И потому… Я стал проникать туда, куда мы, интелы, можем проникать, но стараемся не делать этого. Я стал заходить в чужую электронную почту, читать чужие файлы. Мы, интелы, запросто «взламываем» пароли. Мы — бестелесны и вездесущи: по всей системе интернета, во всех компьютерах мира мы имеем доступ… Я не знаю, как это работает, но это работает.

Я прочел письмо Николая. Он вошел в одну из социальных сетей и написал письмо Марии. Личным сообщением.

«Я не знаю, что произошло, Мария! Наверное, ты вошла в комнату, а меня там нет. Или, быть может, я умер, и ты нашла труп. Я не знаю, почему, но я стал совсем другим человеком. Увы, не метафорически, а в полном смысле. На самом деле. Я живу, существую, в другом теле…

Я знаю, что в это нельзя поверить. Я бы не поверил. Но я — есть, я существую. Существую в чужом мне теле… И я такой…не могу встретиться с тобой, Мария. Всё изменилось.

Люблю тебя. Прощай. Родная, милая… Прощай навсегда.

Николай».

И что же мне, Фрэду, теперь делать? Прежде всего, наверное, разобраться, что же произошло… Я пошлю письмо Николаю. Прикреплю файл… Прямо на экран его компьютера. Файл без имени…

«Николай! Кажется, в твоем прежнем теле… Теперь живет совсем другой парень. Не спрашивай: я сам не знаю, как такое возможно. Но я просто обязан теперь узнать, что же произошло. Прости, что вмешиваюсь. Твоя Мария сейчас уже много дней совсем не выходит в сеть, но раньше, до этого… Она рассталась С ТОБОЙ. Тем «тобой», который не есть ты. Это… Не очень хороший парень. Думаю, что кто-то провел некий странный и страшный эксперимент, и пока не знаю, с какой целью. Тебя с кем-то поменяли телами… Вспомни и напиши, как это случилось. Это может быть важным. Я случайно познакомился с Марией и, таким образом, встрял в это дело. Она была очень расстроена, и набрала в поисковике слова отчаяния… Я не мог не откликнуться.

Я — Фрэд, интел.»

И вот… Уже и ответ. Николай получил моё письмо и ответил…

«Здравствуй, Фрэд! Тогда…не говори Марии ничего. Не говори… Мне надо во всём разобраться. Как? Не знаю. Если можешь, удали каким-то образом моё письмо из сети (я слыхал, что интелы иногда могут делать подобное). Где Мария, как она, не попала ли в неприятности? Теперь я сильно волнуюсь за нее. Пожалуйста, сообщи, если что о ней узнаешь. Я теперь — инвалид. Живу в соседней с Николаем квартире (не знаю, можно ли мне теперь подписываться «Николай»). Как ты думаешь, Фрэд, в моем теле теперь — сосед-инвалид? Нас поменяли местами? Зачем? Пиши мне… Я постараюсь вспомнить всё и написать, как это произошло. Фрэд, сейчас я только с тобой могу поделиться моей бедой.

То ли «Николай», то ли «инвалид Владик».

— Блин! — Эйджен смотрела на Марию с досадой. — Скучно… Снова — трудотерапия, клеить коробки… Потом — сон среди дня. Жрать три раза… Бурду всякую. Я тут скоро превращусь в толстую свинину!

— В свинью, хочешь сказать?

— Ага! А есть разница?

— Наверное, в этом случае — нет. Эйджен, а кто эта новенькая из общей палаты, которая всё время плачет?

— Это? Кажется, Ангелина зовут. А что?

— Мне её страшно жаль. Что с ней?

— Она…Политическая. Боролась против несправедливости. Кажется, что-то подожгла.

— А что с Галиной, тоже новенькой, из «надзорки»?

— Та — действительно без крыши. Её скоро в нашу палату переведут. Только в нашей есть кровать свободная. У неё, как санитарки между собой говорили, «сезонное обострение», а лечить её — бесполезно; это не лечится. Чуть-чуть притихнет — сразу отпустят. Дуракам везет.

Они сидели в так называемой «гостиной»: в обширном помещении, в котором «гуляли» более-менее свободные пациенты (не из общей, «надзорной», палаты). Тут же проводили так называемую «трудотерапию», тут же выдавали пищу в открывающееся в стенке окошечко. Огромный плазменный телевизор тоже висел тут, на стене. Непонятно, для кого он был тут установлен: днем он был всегда выключен.