Нелл Уайт-Смит - Демонология и я. Сны Зимы

Всё это я думал, уже тащась вслед за Драконом. Мы уже почти вошли в абсолютно прямой, длинный светлый коридор, составленный из сужающихся кверху арок, но я замешкался. Какое-то особенное чувство заставило меня вернуться назад и прежде, чем вступить под внутренние своды этого города-механизма, задрать голову вверх, словно запечатлевая этот момент в памяти – черный кот вошел в Храм мира. Затем я, конечно, бегом нагнал своего механического проводника.

Самое главное, что я почувствовал в те минуты – это даже не визуальное впечатление от этого циклопического города-механизма. О нет, я со своей точки осмотра, конечно, даже близко не смог оценить. Самое главное – это звук. Будто в каком-то работающем цеху. Вообще-то, в действительно работающих цехах я никогда не бывал, но представлял себе их, по крайней мере, по звуку, именно так: четкий, похожий на часовой, ритм, который, тем не менее, был очень и очень сложным, почти фрактальным, и казалось, что прислушиваться к нему, разбираясь во всех мельчайших нюансах пульсации, можно почти бесконечно.

А ещё – постоянное ощущение присутствия пара в воздухе. Не сам пар или смог, нет, именно его переживание, отзвук, привкус. Ну и… стены. Огромной высоты внешние стены. Они, казалось, подпирали само мироздание, теряясь выше, чем хватало моего взгляда, выше, чем сами небеса. Но самое, самое, самое-самое главное в Храме и самое удивительное в нём – как только ты попадаешь внутрь, то сразу к нему привыкаешь.

Мы миновали коридор и оказались в каком-то сложном, словно лишенном потолка пространстве. Когда я первый раз посмотрел наверх, то над нами что-то проехало, шваркнув фонтаном искр из-под колеса. Вагонетка или даже капсула пассажирского транспорта.

– Что это может быть? – благоговейным шепотом спросил я.

– Я веду вас техническими коридорами для того, чтобы никто не знал, что вы нарушили запрет, вернувшись в Храм.

Эти слова Дракона отвлекли меня от размышлений о том, как я замечательно проникся деловой атмосферой. Прибавив шагу, я догнал великого голема опять, засеменив рядом:

– В каком смысле «вернувшись»?

Мы остановились перед огромными воротами, приспособленными только для механического открытия и закрытия. От пола до потолка их покрывали литые барельефы и горельефы, изображавшие механоидов и големов в динамических сценах. Меня так и тянуло их разглядеть, но я не сумел этого сделать и из-за слишком низкой точки обзора, и из-за того, что Дракон снова приковал всё моё внимание к себе, обратившись довольно неласково:

– Не зная, как помочь своему подзащитному, я устремил свой взгляд в мир, где мои глаза, созданные из двух душ, чей Дар – проницательность, увидели вас и вашу мечту, господин Китен, но не обольщайтесь на свой счёт: хотя вы и оказались единственным существом в мире, посвятившим свою жизнь изучению демонов, не нужно думать, что я ничего не знаю о вас! – я приосанился: думать, что обо мне вообще кто-то что-то узнал по собственной инициативе, оказалось непривычно лестно, но Дракон еще не закончил. – И я знаю о том, что двадцать пять лет тому назад вас изгнали из Храма. И я знаю за что, – пригрозил мне Дракон.

«Что за бред. Мне всего двадцать девять», – подумал я, на всякий случай вообразив себе инфернальную сцену, где четырёхлетнего мальчика-оборотня изгоняют из Храма за то, что он не там точил когти в ипостаси кота. Одновременно с этим я очень постарался по возможности натурально изобразить изумление. Видимо, к театральным эмоциям вовремя примешались настоящие, и всё вместе проявилось на морде моей достаточно достоверно, потому как далее голем продолжил:

– Существо, что находится за этой дверью, – одно из худших порождений этого мира. Это жестокий и беспощадный убийца, умеющий манипулировать и обращать лучшие намерения и силы любой души против неё самой. Этот демон – бич нашего мира, удавка на шее его прогресса.

– Отлично! – согласился я, отдав все возможные знаки нетерпения и снова смерив дверь взглядом. – Пойдёмте же посмотрим!

– Он не знает и никогда не знал любви, не имеет ни малейшего представления о преданности, честности и дружбе, – продолжил Дракон, не сдвинувшись с места, – но я обязан ему. Обязан жизнью. И сейчас я возвращаю долг. Его отдание, наконец, оправдает и освободит меня.

– Да, я думаю, пора уже открыть дверь! – перемялся я с лапы на лапу, бросив взгляд на Дракона и поёрзав хвостом.

– Он исчез из Храма три дня назад, не сказавшись о направлении, как обычно бывает, если он уходит за душой…