Кирилл Берендеев - Свои и чужие

– Красавцем тебя не назвать, – признался я, разлепив губы. – Да только я и сам – как бы не Клайв Оуэн.

– Уж таков я на самом деле, – скромно сказал он. – Тот пьяный человек, увидев меня в машине, потерял сознание. Пьяные видят лишнее, мне от них тяжело укрыться. Меня тут у вас много раз замечали. Каждый раз пугались.

– Возле домика старушкиного тоже напугать нас хотел?

– Ага. Там уж я, Петр Иванов, от души развернулся. Но как-то не очень подействовало.

– Ну, знаешь ли, Гриша, – я снисходительно улыбнулся. – Это нужно о-о-очень постараться, чтоб русского офицера напугать!

Он развёл перепончатыми лапками, пытаясь пародировать человеческую жестикуляцию. Получалось не очень.

– Зачем же ты убегал?

– Я не убегал. Уехать хотел, попрощаться.

Я кивнул.

– Жалко старушку, – сказал я.

Он не ответил.

– Обратно возвращаться не собираешься?

– Нет, Петр Иванов.

– Не понравилось?

– Понравилось. Люди вежливые и питание хорошее. Но только им всем от меня только одно нужно было. Как выражается ваш друг Иван Петров, хиромантию по руке читать.

– А ты действительно можешь?

– Хочешь, скажу, с каким счётом хоккеисты сыграют в чемпионате? Или кто Евровидение возьмёт? Сможешь ставки сделать. Или, может, тебе, как и им, про политику интересней?

– Нет, – торопливо сказал я. – То есть, да, мне интересно! Но не про сборную… И не про политику… А так много всего…

– Так спрашивай.

– Ну, это… – я взъерошил волосы, лихорадочно оглядел окружающий лес. – В чем смысл жизни?

– Понятия не имею.

– А… это… – я в сердцах махнул рукой. – Это… Неважно, в общем! Расскажи лучше, каким ветром тебя сюда занесло, а?

– Я ошибся в расчётах. У нас очень точная аппаратура, но иногда вмешивается, как вы говорите, человеческий фактор. Не знаю, насколько применимо это выражение по отношению ко мне.

Глаза его вдруг затянулись кожными складками, и он принялся издавать своей «шваброй» какое-то кряканье. Я не сразу понял, что он смеётся.

Хотя я слышал свой собственный голос, лишённый всяческих интонаций… Но что-то в его тоне, во всём поведении этого странного существа было неправильное.

Не так должны себя вести контактёры сверхцивилизаций.

– Слушай, как бы это поточнее выразиться, – спросил я, опасаясь что догадка моя неверна и он придёт в ярость. – Ты… ребёнок?

Существо поморгало белесыми пленками.

– Считается так, – признался он наконец. – Особь, не достигшая зрелого возраста.

– Значит, Гриша, взял без спроса покататься папину тачку?

Он снова закрякал.

– Нет, Петр Иванов, общественный транспорт, – сказал он – У нас несколько иная социальная организация.

– Тебя будут искать?

– Меня уже нашли.

– Вот как?

– Аварийный маяк сработал. Меня должны забрать. Уже очень скоро.

– Забавная у тебя экскурсия вышла.

Помолчали.

– Мне стало жаль женщину, которую я встретил первой, – сказал он. – Она была добра ко мне. Даже увидев мой настоящий облик. Не испугалась. Пожалела.

– Она была одинока.

– Не понимаю. У нас такого нет.

– А у нас такая байда постоянно.

– Я посмотрел внимательно. Всё-таки у вас мало плохого. То есть, плохое есть, но хорошего больше. Вы добрые существа, Пётр Иванов.

– Это ты просто приземлился удачно. У нас тут ещё кое-где такие дыры есть – ого-го.

О стольких вещах я хотел его расспросить, но мысли, цепляясь одна за другую, смешались в сумбурную кашу:

– Слушай, Гриша, – спросил я тихо. – А к звёздам летать будем?

– Обязательно будем, – сказал он.

Он протянул ко мне лапку, сжал её в кулачок и оттопырил большой палец.

– Пора, Пётр Иванов!

За спиной моей громко затрещали ветви.

– Ага! – закричал Петров. – Вот он где! Вижу тя, гад зелёный! Щаз я тя стреножу!

Он пыхтел и спотыкался, размахивая перебинтованной лапищей, а в другой руке сжимая свой гигантский пистолет.

– Стой, дурак! – я кинулся наперерез. – Стой, нельзя!

Мы некоторое время боролись. Увесистая клешня Петрова, утопающая в белых бинтах, обрушилась мне на голову, я сделал ловкую подсечку, и он повалился на землю, увлекая меня за собой.

Мы продолжали возиться на земле, поливая друг друга руганью, когда над лесом разнёсся густой низкий звук.

Мы одновременно поднял головы.

– Гляди, Иванов! – сказал Петров с восхищением. – Полетел…

– Красиво летит, зар-раза, Петров, а?!

Светящийся шар, налитый ярким молочным светом, плавно поднимался над зубчатыми верхушками сосен. Мы провожали его долгими взглядами, пока он не скрылся за облаками.