Максим Новожилов - Страна Со Шрамами - Крах Последней Империи

Из за угла Гимназии раздался металлический скрежет и ворчание дизельного двигателя. Распахнулись массивные ворота, на задний двор въехал бронеавтобус. Белая краска на кузове блестела как горный снег. Лобовые флажки с бело-синим медведем развевались на тёплом июньском ветре.

– Окончить перекур, встать! – комиссар затушил папиросу об край урны и встал с лавочки, поправляя подол кителя.

Стас сбил щелчком тлеющий уголёк папиросы и посмотрел на Костю. – Пойдём на задние места. Там меньше солнца.

– Пойдём. Пока нас не опередили.

Двери автобуса плавно распахнулись и выпускники заполнили салон. Удобные мягкие кресла, затенённые бронестёкла, узорчатые шторки и климатизатор с фильтрами очистки воздуха. Простой рабочий мог лишь мечтать о подобной роскоши. Стас и Костя с комфортом устроились на заднем ряду, где яркое солнце не пекло и не слепило глаза. Двери закрылись и автобус плавно тронулся. Водитель включил радио Главного Канала, убаюкивающий шёпот климатизатора наполнял салон живительной прохладой.

Автобус выехал на Большой Проспект Партийного Района. Улица во всю длину пестрила украшениями и вдохновляющими лозунгами. На площади у Главного Партийного Универмага рабочие под надзором Гвардейских патрулей сооружали сцену, ставили лавочки со столами и навесами, облагораживали места отдыха. Район был чист и опрятен, дороги подметены и помыты, прохожие Партийные служащие расслабленно гуляли по улице.

Остановившись перед блокпостом у моста через реку, водитель показал сержанту Гвардии путевую карту-пропуск. Тот её отсканировал бронеперчаткой и дал команду поднять шлагбаум. Проехав через мост, колёса застучали по ямам и трещинам на разбитой дороге. По обочинам двигались пешие колонны выпускников трудовых интернатов. Их сопровождали конвойные наряды Гвардейцев и комиссары из отдела Политпросвещения.

Стас вглядывался в эту одноликую толпу и думал: – Идут. Как бараны на убой. И за каждым следит главный пастух в белом. И наряд Гвардейцев с ними рядом. Ведут будто на каторгу. А их одежда? Серые рабочие комбинезоны. Местами в пятнах после практики на заводах. Лица унылые, в глазах тоска. Робко выглядывают из-под козырьков. Улыбка насильно натянута. Скрывают ненависть. Не иначе…

Костя похлопал Стаса по плечу. – Ты тоже это видишь?

– Что именно?

– Злобу. Зависть. Боль. Они ненавидят нас. За то, что мы из Партии. За то, что им никто не позволит жить так, как мы живём. Вон, на того худого посмотри. Как он смотрит на автобус и зубы скалит. Хорошо, что он не видит нас за стеклом.

– А ведь всё могло быть совершенно иначе, Костя. Я устал думать об этом. Устал, что могу без опаски сказать такое только тебе. Другие посчитают меня идиотом. Либо пойдут и доложат. Может в Гвардию. А может, и сразу в Секретную Службу.

– Меньше бы ты перечитывал отцовскую библиотеку. В этих книгах – одно разочарование. Хорошо другие не знают как ты на самом деле думаешь о рабочих. Хочу дать тебе дружеский совет. Я волнуюсь за тебя, Стасон. Прошу тебя, перестань волноваться об этих немощных. Рабочие сами выбрали свою дорогу и нечего за них переживать. Они забились поглубже в свои норы. И боятся сказать слово против. Потому и находятся в таком положении. Они уже не люди. Люди никогда не потерпят такого отношения к себе. А ты крепись, братан. Вот такими тебе придётся руководить на своей земле. Если ты, всё-таки, решился пойти в ХозАкадемию.

Стас молча отвёл глаза и с грустью смотрел на толпу в сером. Мысли не давали ему покоя, а безразличие друга вгоняло в тоску.

Автобус повернул на главную улицу Владимирограда – Народный проспект. Следы гусениц на прорезиненном покрытии дороги напоминали о параде в честь Столетия Победы. На перекрёстках стояли броневики Гвардейских патрулей, ржавые трамваи, битком набитые рабочими, скрипели и грохотали колёсами. Толпы выпускников интернатов в грязных серых одеждах шли колоннами под надзором Гвардейцев с электродубинками.

Автобус остановился на краю Имперской Площади. Посреди неё высилась гранитная колонна, увенчанная бюстом Верховного Правителя. Сухие скулы в позолоте сверкали на солнце. Жёсткий и горделивый взгляд внушал трепет всякому посмотревшему на него. Отряды Гвардейцев занимались последними приготовлениями к торжественной речи Верховного Правителя. Краска разметки подсыхала на солнце, секции решётчатых заборов были установлены на Площади, разделяя рабочих от Партийных.