Максим Новожилов - Страна Со Шрамами - Крах Последней Империи

Солнце приятно согревало, ветер уносил угольный смог от столицы, принося прохладу и свежесть со стороны залива. Некурящие устроились на мягкой траве в тени раскидистых кустов сирени. Остальные заняли уютные деревянные лавочки под навесами.

Костя достал хромированный портсигар с потёртой от времени гравировкой. Стас с интересом разглядывал диковинку. – Костян. У твоего отца ещё много такого барахла? – он достал из его портсигара импортную папиросу.

– Весь его кабинет таким забит. Часть ты видел у нас дома. Что-то лежит у родственников. Тащит как сорока, отовсюду. Из каждой поездки, что-нибудь, да привезёт. И правильно делает. Такие вещи уже давно никто не выпускает. Глянь какого он года, – Костя прикурил от походной бензиновой спички и дал прикурить Стасу.

– Ещё времён Великой Войны. И так хорошо сохранился, – Стас вдумчиво разглядывал затёртую гравировку. Искусно выполненный череп с перекрестием костей в основании. Холодный металл будто разговаривал с ним и приводил в изумление. – Знаешь, Костян. Если бы такую вещицу нашли, ну, скажем, у простого рабочего, ему бы дали не меньше десяти лет рудников. Быть может, и расстреляли, – Стас вернул Косте портсигар.

– Знаю. А нас не тронут. Потому что мы – Партийные.

– Тебя заставляло это хоть раз задуматься? Почему в Империи так происходит? Партийным и их семьям разрешено делать всё что вздумается. А простого человека ждёт холодная бетонная коробка с нарами за малейшее отступление от законов и правил. Вся их жизнь уже расписана Верховным Советом и Общим Гражданским Уставом. Едва ли не по минутам. Голову высоко не поднимай, ходи в строю, на одиночное перемещение проси разрешения у старшего по жилому дому… А если есть несогласные, то их ждёт рудник. Или валка леса там, где морозы почти круглый год и снега по самые яйца…

Костя положил руку на плечо Стасу и осторожно сказал: – Говори потише. Ладно я. Мы знакомы с тобой с ранних лет. Остальные же не поймут, и это – в лучшем случае. Помнишь что случилось с Васильевым?

– Конечно помню. Скандал и проверки на целую неделю. И из-за чего? Познакомился с девочкой из рабочеобязанных. Я видел их вместе как-то раз. Очень даже симпатичная, я тебе скажу.

– А что было с ней и её семьёй потом, ты в курсе?

– Только слухи. Причём, не самые приятные. Кто-то стуканул куда следует и началось следствие. Меня больше удивило другое.

– То, что Васильева просто перевели в другую Гимназию?

– Просто… Блять… Перевели… Даже не завели дело, как положено. А у бедной девки сломана судьба. И всё почему?! Потому что она – из рабочих.

– Честно тебе скажу, братан. Почему ещё я хочу в международный отдел. Не хочу находиться в этом гнилом городе. Здесь ты становишься зверем. Здесь все думают только о двух вещах: выживании и выслуге. Оглянись. Эти стены из бетона с пулемётными башнями вокруг города, кругом патрули Гвардейцев. Бункеры с караульными, дроны раздражающе жужжат в воздухе. Пропускные пункты между кварталами. От кого мы защищаемся? Или контролировать кого пытаемся? Устав с Партией твердят, что это необходимо для порядка и безопасности. Но все прекрасно понимают для чего это нужно на самом деле. Но это не всё. Если ты, просто гуляешь по улице, не в Партийном кителе, тебя будут проверять на каждом углу патрульные. Если будешь ходить по форме, тебя сожрут глазами простые люди. Уж лучше уехать подальше отсюда.

– Доставай флягу, мужик, – сказал Стас. – Неправильно это всё. В людях, будто, не осталось ничего человеческого. Я тоже не хочу здесь оставаться. Но и не хочу быть в Партии в принципе. Единственное место, где меня меньше всего будет грызть совесть – это отдел НарХоза. Уехал бы руководить продкомплексом, – он сделал протяжный глоток, откинулся на лавочку, расслабленно выдохнул и продолжил: – В самую далёкую и всеми забытую дыру. Чтобы хоть для кого-то что-то сделать хорошего. Просто подальше от всей этой грязи и несправедливости в столице.

– Вот. Уже появились здравые мысли. Думаю, из тебя получится хороший управляющий в поле, – Костя забрал флягу и допил остатки.

От водки сделалось теплее и легче на сердце, Стас расплылся в улыбке и захихикал. – Забавно получится. Я представил, как скажу отцу о своём решении.

– Стасон. Правильно сделаешь. Это твоя жизнь. И Андрей Евгеньевич должен это принять. Его желание держать тебя ближе к себе, лично мне, понятно. Он за тебя волнуется, как и любой отец. Но он должен уважать твой выбор. Вот что самое главное.